— Нас утянуло вслед за ними, — объявил Кал Намир, хотя это и так было очевидно.

«Прощание» яростно содрогнулось, когда пустотные щиты захлестнул бурун варп-силы. По кораблю ударили щупальца энергии имматериума, из стен, потолка и пола вырвались кольца калейдоскопической энергии под аккомпанемент далеких криков и неестественных воплей.

Вновь раздались звуки сигнальных горнов за миг до того, как взрыв разорвал на части корму корабля и пустотные щиты перегрузились от ударной волны. Вдоль бортов «Прощания» один за другим вырвались огни вторичных взрывов, когда загорелись склады боеприпасов орудийных батарей, вскрыв широкие рваные дыры в корабельном корпусе.

Визг рвущегося металла сопровождался сполохами воспламенившегося воздуха, утекающего сквозь огромные пробоины в бортах. «Прощание» крутило из стороны в сторону, искусственная гравитация ежесекундно изменялась, подбрасывая Данаска и персонал стратегиума до потолка, а затем швыряя обратно на пол. Оператор связи при падении на решетчатую палубу сломал шею.

А затем все стихло.

Экранирование реакторов восстановилось, и взрывы прекратились. Спустя несколько минут дезориентации персонал стратегиума принялся собирать доклады о повреждениях. Во время наплыва варпа все сканеры отключились, десятки окружавших Данаска экранов были серыми и безжизненными.

— Переключить на меня рулевое управление, — проскрежетал он.

Процедуры по вычислению повреждений длились еще какое-то время. У Данаска застучало в висках, боль в основании черепа становилась сильнее, пока не начала затмевать сознание.

— Могло быть и хуже, — заметил Кал Намир. — По крайней мере, мы выжили.

Из глаз и носа Несущего Слово закапала кровь, по лицу Намира потекли широкие багровые ручьи.

Кровеносные сосуды в глазах разбухали, а кожа растягивалась и истончалась. Почувствовав кровь, Данаск поднял к носу облаченную в перчатку руку и увидел на кончике пальца красную каплю. Один из помощников у орудийной консоли с криком отпрянул от панели, его форма вспыхнула синим пламенем. Человек завертелся на месте, но затем остальные повалили его на пол и принялись сбивать огонь одеждой и руками.

— Отцепитесь от меня! Мое лицо! Отцепитесь от моего лица! — завопил еще один серв и, вонзив ногти в глаза и щеки, рухнул с кресла.

На краю панели сканера замерцал, оживая, субэкран. Данаск уже знал, что он там увидит, но все же взглянул. Звезд более не было, их заменил вихрь невероятных энергий, от одного взгляда на которые болели глаза, несмотря даже на цифровое кодирование экрана. Они были в варпе.

Без поля Геллера. Беззащитные.

Едва оцепеневший разум апостола осознал это, Данаск ощутил, как в его животе что-то скребется. Он не осмелился посмотреть вниз.

Какая-то часть его разума изумлялась произошедшему. Запустить варп-двигатели так близко, чтобы утянуть «Прощание» в имматериум, и все же достаточно далеко, чтобы крейсер при этом не погиб, — невероятно сложная задача. Он удивлялся, какой человек способен на подобное. Кругом царило безумие. Апостол чувствовал себя так, будто находился вдалеке от криков и рева слуг и легионеров, хруста костей, рвущей и терзающей их тела варп-энергии. Данаск понял, что задал неверный вопрос. Оказаться в варпе означало принять самую жуткую смерть, которой могло умереть живое существо. Вопрос был не в том, какой человек способен на подобное, а в том, какой человек сделает подобное.

Ответа он так и не получил. Пару мгновений спустя из его внутренностей сквозь сросшиеся ребра вырвалась рогатая краснокожая тварь, сжимая в клыкастой пасти оба сердца апостола. Мучительный, нечеловеческий, столь не свойственный легионеру крик Данаска слился с воплями остальной команды.

Они оказались в безопасности варпа. В такой безопасности, которая только была возможна в варпе, хотя навигаторы «Мстителя» с самого момента перемещения жаловались на приближающуюся бурю. Астрономикан, свет, который вел их по имматериальному эфиру, почти исчез за штормами невероятных размеров.

Коракс сказал им делать все, что в их силах. Цель была проще некуда: идти на источник света Императора, чтобы достичь Терры.

Примарх находился в стратегиуме вместе со своими командорами, устройство внутренней вокс-связи казалось миниатюрным в его огромной ладони. Режим затемнения отменили, реакторы работали на полную мощность. Стратегиум купался в свете, который казался особенно ярким после многих дней сумрака. Но настроение примарха было далеко не столь же солнечным.

Коракс не знал, что сказать воинам. Какие слова ободрения он мог сказать, если сам чувствовал себя лишенным всяческой надежды? Предатели нанесли неотразимый удар, нацеленный со смертоносной эффективностью; казалось почти невероятным, что их кто-то сможет остановить. За свою жизнь ему не раз приходилось словами поднимать измотанных воинов на борьбу и вдохновлять на великие деяния, но все, что теперь приходило примарху на ум, казалось пустыми банальностями.

Не важно. Усилием воли Коракс отбросил сомнения. Пришло время проявить те лидерские качества, ради которых он был создан. Именно в такие моменты, а не в пылу боя, где физические способности могли качнуть чаши весов, проявлялась его настоящая ценность. Он был примархом Гвардии Ворона, и именно к нему легионеры обратятся за наставлением и поддержкой. Многие из них видели тяжелые времена, но ничто из этого не могло сравниться с катаклизмом, который навлек Хорус. Некоторые выжили в Объединительных войнах, другие были ветеранами Ликейского восстания. Все они были воинами, в сердцах которых ярко пылала честь легиона.

— На Исстваане нам нанесли поражение, — начал Коракс, его слова транслировались по всему кораблю. — Это неприятное чувство, но я хочу, чтобы вы запомнили его. Впустите его в сердца и лелейте это ощущение. Пусть оно течет по вашим сосудам и придает силы мышцам. Никогда не забывайте, что означает поражение.

Он остановился, позволив другому чувству заменить боль и отчаяние.

— Не поддавайтесь отчаянию. Мы Астартес. Мы — Гвардия Ворона. Мы окровавлены, но живы. Давите скорбь злостью, пока у вас не появится новая цель. Те, кого мы когда-то называли братьями…

Коракс вновь остановился, слова застревали у него в горле. Он посмотрел на Агапито, затем на Бранна, Соларо и, наконец, на Алони. Глаза его командиров горели от эмоций, челюсти сжаты от едва сдерживаемой ярости. Примарх зарычал, высвобождая наружу чувства, которые держал в себе со времени побега с Исстваана.

— Те, кого мы когда-то называли братьями, отныне наши враги. Они предали нас, но что еще хуже: они предали Императора. Для нас они мертвы, и мы не окажем им чести увидеть нашу скорбь. Злость — вот все, что у нас есть для них. Злость, подобной которой мы не испытывали прежде. Всего пару месяцев назад мы низвергали свою ярость во имя Просвещения. Мы несли в Галактику войну во имя Имперской Истины. Эти дни миновали. Предательство тех, кого мы ныне зовем врагами, положило конец Великому крестовому походу.