Семён, судя по вздоху облегчения, обрадовался такой возможности (потому что в душе, конечно, не был полиглотом и ему приходилось напрягаться, чтобы говорить правильно на татарском языке).

– Ну, так кто ты и как вы здесь оказались? Далее мне очень понравился ответ, все как на уроке, каков вопрос таков и ответ:

– Я Абдул, а оказались мы здесь ….вот по этой дороге приехали на лошадях! И при этом, гад, ещё улыбнулся.

– Ты че лыбишься, спирохета, ща зубы рихтовать буду, не сдержал я праведного гнева, но Семён попросил меня помолчать, чтобы продолжить допрос.

– Так какого лешего вам здесь надо?

– Не знаю я никакого лешего, а приехали мы по заданию Мамая, посмотреть на земли его, чтобы узнать, хорошо ли работают его рабы и большая ли будет дань с его земель.

Я от таких слов аж задохнулся слегка.

– Это какого ж ты, гад, нас рабами называешь? Ты нас поработи сначала, а потом и хвастаться будешь!

– А че вас порабощать, ваши князья за правом занять княжеский стол к нашему повелителю ездят, дань Мамаю каждый год присылают. Ещё великий Потрясатель вселенной Чингиз Хан говорил, что когда-нибудь воды последнего моря омоют копыта наших коней. Так что скоро мы пройдём огненным смерчем по вашим городам, возьмём большую добычу, а потом пойдём к последнему морю, через вечерние страны.

Я невольно залюбовался этим фанатиком, уж очень он вдохновенно излагал придуманную Чингиз Ханом сказку о своём народе (тем более, что я то знал чем закончится их желание завоевать мир). Был у меня один такой красавец в Чечне, тоже фанатик. Так вот он, когда мы его взяли тоже сперва кочевряжился, строил из себя эдакого борца за права народа, все говорил, что мы чужаки, что пришли на чеченскую землю разорять ее и т. д. и т. п. Так вот я тогда слушать этот бред не стал, а просто взял и отдал его людям из села, у которого мы его и взяли. Уж не знаю, какие сказки ему там читали, только кричал он громко и истерично, потому как больно было видимо. Обычный народ никогда и ни в какие времена не хочет войны, войны хотят только моральные уроды, только им может нравиться когда всем плохо, когда матери и отцы теряют своих детей. (Что-то я опять в воспоминания ударился)

– Ну ладно, о завоевании мира поговорим позже, а вот скажи ка ты, когда твой Мамайка к нам пожаловать изволит?

– а вот этого не стану я тебе говорить, рус, когда придёт, падай ему в ноги и тогда может быть останешься жив, а сейчас можете пытать меня, но я вам ничего не скажу, и, замолчав, отвернулся насколько это было возможно в его позе от нас с видом гордого орла.

Мы отошли немного в сторонку, чтобы пленник нас не смог слышать:

– Ну что думаешь, буйна головушка? – спросил меня Семён

– А что тут думать, все равно этот хмырь нам ничего не скажет, потому как гордый гад, да видимо и не из слабых, так что пытать его бесполезно. Хотя попробовать немножко можно, хоть это и противно моей изнеженной душе.

– Ладно, ладно веселиться потом будем, а сейчас надо думать, как нам из этого красавца информацию выудить. Я сдвинул шлем на затылок и слегка, по древнерусской привычке почесал за ухом.

– Ну, вариантов у нас действительно маловато, так что надо попробовать, а потом будем дальше думать. Есть у меня мыслишка одна, только не мешай, хорошо!? Я с абсолютно равнодушным лицом подошёл к лежащему пленному и стал переворачивать, чтобы развязать на нем пояс, который держал его штаны. Пленный слегка заволновался, но продолжал молчать и с тревогой смотреть, что же я буду делать дальше, а я деловито позвал одного из своих воинов и приказал ему разворошить большой муравейник, который находился недалеко от нас.

– Ты что пытать меня будешь?

– Нет – ответил я ему и продолжил развязывать на нем пояс.

– А что же ты делаешь?

– А ты вообще молчи, ты захвачен в плен и тебе говорить не положено!

Татарин разволновался не на шутку и попытался снова воспротивиться, чтобы помешать мне развязать ему пояс!

– Слушай, рус, ты что делаешь-то?

Я, будучи абсолютно честным человеком, абсолютно честно ему ответил:

– Я сейчас сниму с тебя штаны, посажу тебя голым задом на муравейник, а сам посижу в сторонке пол часика и посмотрю на твои танцы, а танцевать в меру своих сил ты будешь, уж поверь мне. А вот когда ты танцевать устанешь, вот тогда ты мне про все расскажешь, лишь бы я снял тебя с муравейника.

Татарин разволновался не на шутку, стал пытаться воспротивится мне, но у меня – то не забалуешь и когда мне удалось развязать на нем пояс, он взвыл, что расскажет все, только не надо его сажать на муравейник (ну не знал он болезный, что душа у меня добрая и я его только пугал, хотя, если честно, что греха таить, я с удовольствием посмотрел бы как этот гад корчится сначала от щекотки, а потом от боли. Они – то наших людей не жалеют, уж какие только пытки не применяют к ним, уж какой только боли не подвергают). Вот так сила моего актёрского таланта (скромно заявляя) помогла мне расшевелить пленника и через пол час нам было известно почти все, что необходимо было знать (естественно необходимо было ещё проверить информацию, но начало было хорошее).

Так вот узнали мы то, что Мамай, во-первых, разозлился не на шутку от того, как мы от него слиняли. А во-вторых, отряд, к которому принадлежит «наш» татарин, это передовой отряд разведки и задача у него простая, как можно быстрее разведать есть ли на пути у войска татар наши силы, сколько их и стоит ли ждать сопротивления. Короче говоря, мы собирали информацию о татарах, а они о нас. Обменялись, так сказать, любезностями. Было над чем призадуматься. В общем, информацию мы выяснили не совсем для нас новую, но все равно неприятную. Войско во главе с ханом Бегичем уже почти приблизилось к тем местам где мы так мило беседовали с Абдулом. Семён сразу посерьёзнел и тут же позвал к себе одного из наших воинов, чтобы отправить его к Дмитрию Ивановичу с вестями, а мне сделал знак, чтобы я со своими воинами тоже в дорогу собирался. Не прошло и пяти минут, как наш гонец во весь опор погнал коня к князю. Семён подошёл ко мне и сказал:

– Вот что, Ляксей, бери ка ты пяток человек, да пленника и отправляйтесь тоже к Дмитрию Ивановичу, может он ему что-нибудь ещё важное расскажет, а мы пока попытаемся выведать о противнике ещё немного важного. Я попытался воспротивиться, ну не люблю я, когда меня отправляют в тихое местечко, когда назревает драка, но Семён на меня так посмотрел, что я больше, не сказав ни слова, вскочил в седло и, ткнув пальцем в нескольких своих воинов, приказал им захватить пленника и скакать за мной. В последний момент, когда мы уже собирались тронуть коней в путь, Семён придержал меня за плечо и тихонько сказал:

– Ты вот что, Ляскай, коль живым выйдешь из битвы грядущей, то Маринушку в жены возьми, да не обижай, а то где хош тебя сыщу и по шеям надаю за неё.