Минутой спустя под аккомпанемент коротких выхлопов вспомогательных двигателей киль гондолы скользнул по земле, а четыре якорные пушки вогнали гарпуны в поросшую густой травой почву. Члены команды, снаряженные мотками линя, посыпались за борт и начали закреплять судно, предупреждая воздействие тепловых вихрей, столь распространенных в областях, близких к экватору.

— Я отключаю машины, сэр, — доложил Стинамирт, поймав взгляд Толлера. Он перекрыл пневматический резервуар, через который кристаллы подавались в двигатели. — Как вам приземление?

— Недурно, недурно, — несколько холодно произнес Толлер, показывая тем самым, что больше доволен мастерством капрала, нежели столь вольным обращением к начальству. — Но хватит мешкать — вы же не собираетесь стоять здесь весь день и поздравлять себя с удачной посадкой. Нас ждет вон та метрополия. За борт, живо!

Войдя в деревню, Толлер вновь испытал чувство, которое постоянно преследовало его на Мире, — ему казалось, будто какие-то скрытые наблюдатели следят за каждым его шагом. Он понимал, что все это чистый абсурд, но никак не мог заставить себя забыть о том, какими прекрасными мишенями станут он и его люди, появись в зияющих дырах верхних окон ближайших зданий воины с мушкетами в руках. По-видимому, истинной причиной этого беспокойства было ощущение, что он просто-напросто не имеет права делать то, что делает, — места последнего упокоения стольких людей не следует тревожить по пустякам…

Взрыв проклятий в двенадцати шагах слева привлек его внимание. Один из матросов осторожно обходил что-то, лежавшее в высокой траве и поэтому невидимое Толлеру.

— В чем дело, Ренко? — спросил он, уже предчувствуя, каким будет ответ.

— Пара скелетов, сэр. — По шафранной блузе Ренко расползались темные пятна пота. Он нарочито прихрамывал. — Я едва не споткнулся о них, сэр. Чуть лодыжку себе не сломал.

— Если твоя лодыжка через несколько минут не пройдет, мне придется внести очередную запись в твой послужной список, — сухо ответил Толлер. — Схватиться аж с двумя скелетами — вряд ли кто может похвастаться подобным подвигом.

Остальные дружно захохотали, и хромоту у Ренко как рукой сняло.

Достигнув деревни, группа разделилась — начался привычный осмотр: члены команды заходили в дома и докладывали об их внутреннем состоянии лейтенанту Корревальту, который в свою очередь заносил все подробности в экспедиционный журнал. Пользуясь возможностью остаться наедине со своими мыслями, Толлер в одиночестве побрел по узеньким проулкам и останкам былых садиков. Заброшенные и обветшалые здания убедили его, что до Стайви Новые Люди не добрались и уже более половины века человеческий голос не звучал у рассыпающейся кладки стен.

На улицах скелетов не было, но Толлер ничуть не удивился этому. Последняя и самая страшная стадия птертоза длилась всего два часа, поэтому люди инстинктивно искали уединенные места, где можно было спокойно умереть. Такое впечатление, будто при мысли об осквернении общины своим разлагающимся трупом у человека просыпалось чувство собственника. Кто-то стремился туда, где любил бывать при жизни, кто-то выбирал местечко повыше, откуда были видны окрестности, но в большинстве своем граждане древнего Колкоррона предпочитали умирать в стенах собственных домов, чаще всего — в постелях.

Толлер уже потерял счет этим душераздирающим картинам: мужской и женский скелеты сплетались в прощальном объятии, и часто между ними покоились костяные каркасики младенцев. При виде столь многочисленных напоминаний о тщете человеческого существования Толлером неизменно овладевала глубокая меланхолия, которая временами пересиливала его от природы кипучую натуру, поэтому сейчас — не испытывая ни малейшего стыда — он старался не заходить в молчаливые жилища, окружающие его.

Бесцельно бродя по деревне, он вдруг очутился у большого, лишенного окон здания, возведенного на самом берегу реки. Частично оно было погружено в степенно текущие воды, и Толлер сразу узнал водонапорную станцию, которая и представляла основной интерес в этой местности. Он пошел вдоль стены и тут же наткнулся на большую дверь с северной стороны здания. Дверь была вытесана из мелкозернистой древесины, укрепленной полосами бракки, поэтому пятидесятилетняя запущенность никоим образом на ней не отразилась. Она была заперта и не поддалась даже мощному нажиму его плеча — впрочем, другого он и не ожидал.

Раздраженно бормоча себе под нос проклятия, Толлер повернулся и, прикрыв глаза ладонью от солнца, оглядел деревню. Не прошло и минуты, как взгляд его наткнулся на рослую фигуру Габблеронна, сержанта-техника, отвечающего за исправное состояние судна. Габблеронн вынырнул из лачуги, очевидно, бывшей раньше магазином, и сейчас прятал в карман какой-то небольшой предмет. Когда Толлер окликнул его, он аж подпрыгнул на месте и ответил на призыв с явной неохотой.

— Я вовсе не хотел никого грабить, сэр, — забормотал он, приблизившись. — Просто маленький подсвечник из черного дерева. Вряд ли какая-то особая ценность, сэр… так, сувенир, я хотел взять его с собой в Прад, жене подарить… Я положу его на место, если вы…

— Забудь, — отмахнулся Толлер. — Мне нужно открыть вот эту дверь. Принеси с корабля нужные инструменты и, если не сумеешь отпереть ее, просто сними с петель.

— Слушаюсь, сэр! — С видимым облегчением Габблеронн обследовал дверь, после чего отдал честь и поспешил к кораблю.

Толлер опустился на каменные ступеньки у двери и, устроившись поудобнее, стал ждать возвращения сержанта. Солнце карабкалось все выше и выше, жара усиливалась, а небо было настолько голубым, что виднелись лишь самые яркие из дневных звезд. Прямо над головой, в самом зените, сиял огромный диск Верхнего Мира — такой свежий, такой чистый, что Толлера вдруг охватила тоска по орошенным летним дождем лугам родины. Весь Мир превратился в один сплошной могильник — истощенный, пыльный, унылый, населенный привидениями, — и даже присутствие где-то там, за горизонтом, Вантары уже не могло прогнать ту мрачность, которая поселилась у него в душе. Встречайся он с графиней почаще, возможно, все обернулось бы иначе, но быть рядом и не иметь возможности увидеть ее — нет, это невыносимо…

"Зачем я терзаю себя? — вдруг подумал он. — В кого я превратился? Наверняка тот, другой Толлер Маракайн никогда не позволял себе так раскисать — он не мучился любовными мечтаниями, не тосковал по дому, бледнея и хирея на глазах!"

Толлер вскочил на ноги и принялся нетерпеливо расхаживать по кругу, сжимая рукоять меча. Вскоре он заметил Корревальта и остальных членов команды. Лейтенант на ходу сверялся с записями в журнале и выглядел очень уверенно и деловито — похоже, его абсолютно не трогала окружающая обстановка. Толлер почувствовал укол зависти. "Из Корревальта получится настоящий офицер, не то что из меня", — внезапно подумал он.

— Рапорт почти готов, сэр. Осталось осмотреть только водонапорную вышку, — отчитался Корревальт. — Вы не заходили внутрь здания?

— Как я мог туда зайти, если эта проклятая дверь заперта?! — рявкнул Толлер. — Я что, похож на духа, который способен просочиться в любую щелку?