Поймет ли ее этот мужчина? Воспитанный в другой культуре, выросший среди тех, кто не привык спрашивать у женщин разрешения.

Кто вообще бы ее понял?

— Спроси Хесуса, — выдавила она из себя. Ее рассказ только ухудшит ситуацию.

— Он не сможет ответить, — равнодушно отозвался мужчина.

Сердце быстро забилось. Аля вдруг испугалась за своего… насильника? Любовника? Его преступление не стоило…

— Что ты с ним сделал? — нервно спросила она.

Вопрос его явно удивил.

Мужчина подошел к ней, внимательно глядя в глаза, что-то высматривая на лице. Помолчал, принимая какое-то решение.

Аля почувствовала, как дрожат ее мышцы, требуя бежать, бежать, бежать. Слишком опасно находиться так близко к настолько сильному хищнику. Но снова осталась на месте усилием воли, которое отозвалось муторной слабостью во всем теле. Тело не понимало, почему они не спасаются, когда все так очевидно.

— Малыш Хесус пока отправился домой, чтобы остыть, — наконец ответил мужчина, и взгляд его из пытливого стал задумчивым. — К сожалению, за время моего отсутствия он успел наделать много глупостей. И ты одна из них. Будешь пока жить тут, со мной.

— А потом? — голос Али дрогнул.

— Посмотрим, — тяжело уронил он, отходя, чтобы запереть дверь. — Меня зовут Сантьяго. Устраивайся поудобнее, отдыхай.

И он скрылся за дверью ванной.

Что это значило? Что он имел в виду под этим «устраивайся»? Ложись и разводи ноги перед новым хозяином? Спокойно забирай себе кровать, пока настоящий джентльмен будет вертеться на жестком полу? Что-то еще?

У Али не было никаких ролевых моделей и жизненного опыта, откуда можно было бы узнать, что делать, если попала в такую историю. Она никогда не оказывалась прямо в середине приключенческого фильма о бандитах в джунглях. Она даже и в джунглях никогда так глубоко не бывала, всю жизнь катаясь как туристка — по верхам и достопримечательностям.

Гордая девственница скорее покончила бы с собой, чем дала поцелуй без любви.

Коварная соблазнительница использовала бы всю свою женскую власть, чтобы вертеть этим мужчиной как вздумается.

О таких, как Аля, фильмов не снимали.

До всего приходилось доходить своим умом и жестоким опытом.

Рисовать разветвленные системы вероятностей, писать списки плюсов и минусов. Обычно это помогало, но сейчас от попыток представить, что сделает Сантьяго дальше, начинала болеть голова.

Парализованная невозможностью выбора, она вновь забилась в угол, подтянув колени к груди и натянув на них платье. Рюкзак выставила перед собой как щит, будто он и вправду сумеет ее спасти, если что.

Сантьяго не торопился. Вода за дверью шумела и шумела — бесконечно, навевая сон, расслабляя нервы, смыкая веки выставленным на страже часовым. Аля теребила телефон, лежавший на тумбочке у кровати, но он как нарочно показывал, что прошла всего минута, две минуты, снова минута. Будто бы время что-то значило, будто бы ей кто-то пообещал, что все будет хорошо, если успеть до полуночи.

Она подождала еще час, потом еще два, снова тронула экран — прошло всего четыре минуты.

Он вышел спустя полчаса. Совершенно обнаженный, не потрудившись даже обернуться полотенцем. Даже не посмотрел в Алину сторону, словно нарочно давая рассмотреть себя в подробностях.

Крупные мышцы, темная кожа. Несколько беловатых шрамов, в том числе явно от пуль. Крепкие бедра и подтянутые ягодицы — обнаженным он казался даже более внушительным, чем был в одежде. Подошел к кровати с противоположной от Али стороны. И все равно слишком близко. Достаточно близко, чтобы разглядеть идущие к паху напряженные мышцы, создающие тот самый неповторимый мужской силуэт в виде перевернутого треугольника.

Аля всегда сходила с ума по этим мышцам, но ей редко доводилось видеть их вживую. Почти никогда. Зато всегда, даже на картинках, хотелось потрогать, чтобы почувствовать крепость и силу. Прямо сейчас это была бы худшая идея из возможных, но рука дернулась совершенно инстинктивно, словно Аля была задумана и создана с именно такой врожденной программой — вести кончиками пальцев по гладкой коже, прощупывая натянутые жилы.

К счастью, у нее еще оставался разум, хоть уже и не слишком крепкий. И кровать между ними — это тоже помогало.

Дальше она смотреть не стала, торопливо опустив ресницы, ограничивая саму себя в проявлениях любопытства. Успела лишь отметить, что он совершенно не возбужден.

В отличие от нее.

Что ни делай, как ни бойся, как ни прячься, но когда на всю комнату шарашит этой звериной, природной, совершенно бездумной маскулинностью, женщина не может остаться равнодушной. Даже если ей всю жизнь нравились тонкие интеллигентные мальчики в очках с томиком Сартра под мышкой.

Але не нравились.

Что делало ситуацию еще сложнее. Она сглотнула на сухую, прижимая к себе рюкзак еще сильнее. Один раз она уже поддалась зову гормонов, и куда это ее привело…

— Не будешь раздеваться? — вдруг спросил Сантьяго, и она, все-таки не удержавшись, посмотрела на него. Держать взгляд выше пояса было физически тяжело, как удерживать на поводке очень сильного и целеустремленного добермана. — Если хочешь в душ — иди. Горячей воды нет и не будет, но можешь потом согреться под кондиционером.

— Я уже была… — настороженно ответила Аля, гадая, намек это или просто вежливость.

Он пожал плечами — мышцы перекатились под лоснящейся смуглой кожей, как у огромного дикого зверя. Смотреть на это можно было бесконечно, но она не в зоопарке. У всего могут быть последствия, если дикий зверь не заперт в клетке.

Он лег в постель, накинул на себя простыню, но стоило Але выдохнуть и похвалить себя за успешно выигранную битву с самой собой, как Сантьяго развернулся к ней и пришлось снова любоваться этими перекатами мышц. Не говоря уж о том, что так он стал существенно ближе к ней.

— Как тебя зовут? — спросил он.

Аля попыталась протолкнуть воздух сквозь сжавшееся горло. И неожиданно для себя самой выдала:

— Черемахина Алла Валерьевна.

Вот и пришел момент отомстить им всем за их непонятный испанский!

Тяжелый взгляд Сантьяго сделал каждое мгновение выразительной паузы отдельным кругом ада, а его темные глаза обещали ей бесконечное падение во тьму, если не одумается.

Она кашлянула и одумалась:

— Аля.

— Выключи свет, Алия, когда будешь ложиться, — спокойно сказал он и отвернулся, двумя ударами кулака взбив подушку.

В повисшей тишине она боялась шелохнуться, все еще не веря, что он Просто Лег Спать.

Но дыхание его быстро стало ровным и глубоким, сонным, беззаботным.