Они с Валдаевым действительно все дни, прошедшие после гибели Кармелина, усердно искали подозреваемую, перелопатили картотеку, изнасиловали компьютер, опросили кого могли — безрезультатно. Валдаев несколько раз схлопотал сумочкой по морде в процессе отлавливания похожих на искомую блондинку девиц. Получалось, город просто наводнен блондинками в солнцезащитных очках с яркими губами, а горячий Сашок не церемонился, с разбегу бросался на подозреваемых.

— Постойте, а может, блондинку к Никите подослали? Конкуренты? — Настасья взяла с тумбочки портрет мужа. Она пристально всматривалась в родное лицо, словно пытаясь отыскать в нем черты незнакомого ей человека. — А… Все равно, даже если девица была заказным киллером, нравственная сторона дела для меня не меняется. Он ведь посмел пригласить эту мерзавку в нашу спальню! Принимал ее с шампанским, негодяй!

Настасья в сердцах швырнула портрет на диван и закрыла глаза рукой. Неожиданная вспышка ярости удивила сыщика. Настасья казалась ему нежным ангелом, кротким, измученным и наглотавшимся антидепрессантов.

— А вдруг это вообще был переодетый мужчина? — осторожно предположил Илья. Он боялся, что вслед за эмоциональным взрывом последует истерика. Истерики он не хотел.

— Илья! — укоризненно попросила Настасья. — Перестаньте! Мне трудно осознать, что у моего мужа была любовница. А вы, не дав мне опомниться, предполагаете, что мой муж вообще имел друга, голубого, как июньское небо? Только не это! Ладно, согласна признать любовницу, о которой я не подозревала, хотя мне очень больно. Но не мужчину!

— Да я просто так… Предположил. Не волнуйтесь, Настасья, мы имеем стопроцентную девицу. Есть свидетельские показания о ее «фантастических ногах» и «бесподобной груди».

— Вы гениально умеете успокаивать, Илья. Теперь я буду утешаться тем, что у мужа была любовница с фантастическими ногами и бесподобной грудью, — усмехнулась Настасья.

— Нет, ну я, то есть… Короче, мне пора.

Здоровякин решительно встал. Настасья тоже поднялась. Она едва доходила внушительному капитану до плеча.

— Знаете, — сказала она, протягивая ему руку, — хоть вы и из милиции, все же мне было приятно с вами беседовать. Вы даже умудрились меня рассмешить. В начале беседы. Камбалой.

Илья аккуратно сдавил в ладони Настасьины тонкие пальчики, мучительно решая для себя вопрос необходимо ли целовать светской даме ручку и не будет ли он в глазах Настасьи выглядеть неповоротливым мужланом, если этого не сделает или сделает, но как-то неправильно… Пока Илья размышлял, мягкая и шелковистая Настасьина рука все еще оставалась в его ладони.

— Так я еще зайду? Или вы к нам, в управление. Знаете, на Петербургской площади?

— Лучше вы. Со своими нескончаемыми вопросами. Приходите в следующий раз к обеду. Моя домработница замечательно готовит.

— Я понял.

— По бутербродам с икрой?

— Ага.

Настасья смотрела на Илью и думала о том, что ее боль немного отодвинулась в сторону. Притупила ли ее злость, вызванная безапелляционной констатацией факта, что у Никиты была любовница? Или присутствие громадного капитана разбавляло терпкую горечь утраты?

Илья думал о том, что ему не хочется уходить.

Режиссер и продюсер Тимур Назаров к тридцати годам заработал известность и любовь публики. Режиссеры, снимающие высокохудожественное кино, отзывались о нем с легким презрением, полностью отказывая Тимуру в таланте и объясняя все его экранные успехи единственно природной везучестью и умением чувствовать конъюнктуру.

Назаров плевал на критиков с высокой колокольни. Его производительность была сравнима лишь с плодовитостью бразильцев — передовиков мировой телесериальной индустрии. Его фильмы представляли собой качественную продукцию своего жанра. Если в кадре проливалась кровь, то не потоками и не цвета вишневого варенья, если актеры изображали любовь, то в их глазах сияло истинное чувство, а не жалкое подобие. Реквизит не напоминал о кружке школьной самодеятельности, костюмы заказывались у известных мастеров. Погони и перестрелки ставились знаменитыми каскадерами. И так далее и тому подобное, то есть сериалы Назарова имели все признаки дорогого коммерческого кино.

Очередной шедевр Тимур уехал снимать в провинцию. Областной центр с современной архитектурой и чудесными пейзажами распахнул гостеприимные объятия. Один съемочный день обходился здесь намного дешевле съемок в столице, а удобных площадок для кинопроизводства и поводов для вдохновения было достаточно. Розовощекие туземные девушки очаровывали красотой и каким-то несовременно здоровым видом.

Со старой колокольни открывалась изумительная панорама города. Салатно-зеленые холмы сменялись березовыми рощами, блестела на солнце геометрически плоская гладь реки, вдали темнел лес. Спальные районы города утопали в сочной и буйной растительности, разноцветные многоэтажки высились вдоль аккуратно расчерченных дорог, словно одинаковые костяшки домино. Промышленная часть, оттесненная к юго-западу, будто бы стыдилась своих многочисленных труб, уткнувшихся в синее небо, и старалась не портить ландшафт дымовыми извержениями.

Польщенные визитом знаменитости, городские власти предоставили Назарову режим наибольшего благоприятствования. Горожане с восторгом восприняли идею съемок в их городе нового сериала и рьяно участвовали в массовке. В агентстве «Бастион» Тимур по рекомендации местного клуба каскадеров нашел некую Маргариту Дорогину. За чисто символическую плату она согласилась проделать все необходимые по сценарию трюки, дублируя главную героиню. После нескольких отснятых эпизодов Тимур, во-первых, осознал, что он натуральная свинья, раз платит копейки такой бесподобной девушке, во-вторых, понял, что бесподобная девушка сама готова была заплатить, лишь бы получить карт-бланш на то безумство, которое она вытворяла в кадре…

— Ученые считают, что у некоторых людей в ДНК присутствует ген острых ощущений, — сказал один из операторов, украдкой засовывая под язык валидол.

Все смотрели вверх, затаив дыхание. Далеко вверху Маргарита, затянутая в черный комбинезон, болталась сосиской на краю полуразрушенного балкона. Ей мешала тяжелая амуниция за спиной — и Шварценеггеру бы мало не показалось. Реквизитор, видимо, повесил на девушку все имеющееся в наличии оружие. Спасибо, хоть подводной мины у него не нашлось.

— Совершенно отчаянная девчонка, — выдохнула ассистентка режиссера. — А если она сорвется?

— Не каркай, Оля! — зашипели на ассистентку.

Правила техники безопасности соблюдались на съемочной площадке не всегда. И сейчас Маргарита выполняла трюк без страховки.

— Несчастные родители. Иметь дочь-сорванца!

— Ее отец — полковник, воюет в горячей точке.

А мама умерла два года назад.

— Все ясно. Дочурка пошла в отца. И вместе они уработали бедную мать. Довели, наверное, женщину до сердечного приступа.