Еремей рыкнул и захлопнул за собой дверцу.

— И куда тебя теперь везти? — «Деловая» забралась на место пассажирки.

— Дай подумать. — Толстуха уселась за руль, завела мотор. — О, знаю!

— На вокзале ларьки должны работать.

— Они там круглосуточные. — Толстуха отпустила стояночный и вырулила на проезжую часть.

— Кто такие фарии? И кто вы такие? Чего вам нужно? Как вас хотя бы зовут? — выпалил Еремей, устраиваясь на широком кожаном диване.

— Вежливые люди сперва представляются сами…

— …а не спрашивают имени у женщины.

— Коли она пожелает, назовет его сама.

— А то вы не знаете, кого встречали? — хмыкнул Варнак.

— Ты любимчик Укрона.

— Ты давал ему клятву.

— Он уверен в твоей честности.

— И ты единственный живой челеби.

— Чем подробнее вы рассказываете, тем меньше я понимаю, — вздохнул бывший лейтенант. — Попробую начать еще раз с самого начала. Милые дамы, меня зовут Еремей Варнак, а мою мохнатую половину — Вывеем. Очень рад нашей совершенно случайной встрече.

— Зови меня Гекатой, — ответила толстушка.

Еремей чуть выждал, осторожно уточнил:

— Я буду общаться только с тобой?

— Ты разве еще не понял? — скривилась «деловая».

— Для челеби ты заметно глуповат, — погладила волка незнакомка.

— Я фария, смертный, — закончила толстуха. — Я непререкаема и триедина. Я — Геката.

На вокзал за одеждой Варнак по понятным причинам не пошел. Фария, отойдя всего на пару минут, вернулась с семейными трусами ужасающего размера, столь же огромной футболкой и тренировочным костюмом из скрипучей синтетики.

— Обувь сам потом купишь, — кинув в него тряпьем, сказала толстуха.

— С размером на глаз не угадать, — пояснила «деловая». — Мерять надо.

— Но пока и так походишь, — захлопнула дверцу толстуха.

«Хаммер» помчался дальше по желтым от электрического света улицам. Еремей завозился позади, влезая в одежду, и, куда его везли, толком не разглядел. Пока он оборвал все ярлычки и разобрался с завязками, зачем-то притороченными и на штаны, и на куртку, машина уже затормозила возле какого-то домика из цилиндрованного бревна, с выходящим в сторону реки высоким балконом. Вслед за женщинами Варнак пересек обширный, заставленный столиками зал и поднялся на второй этаж, увешанный тяжелыми портьерами. Геката откинула одну из занавесей, и за ней обнаружилась комната с овальным столом в центре, несколькими стульями вокруг и довольно широким кожаным диваном у стены. Потолок над диваном заменяло большое зеркало. За окнами открывался вид на реку, что слабо отражала в своей ряби сияние звезд и тоненького полумесяца. Посреди этой красоты медленно пробирался против течения подсвеченный сигнальными огнями, небольшой грузовой пароходик. Во всяком случае, ни одного иллюминатора на нем не светилось.

— Обожаю креветок в фондю! — сообщила Геката, и обе женщины разом, наколов на шпажки по очищенной креветке из выложенной на блюде горки, макнули их в бурлящую на спиртовке густую желтую массу. Толстушка тут же присела к столу, убавляя огонь, а «деловая» распахнула окно, шумно втянула воздух.

— Так откуда вы знаете Укрона, милые дамы? Или дама?

— Все равно, — ответили от окна.

— Хоть одна, хоть много, — добавила толстуха.

— Я привыкла.

— Ты ешь. Половина креветок твоя.

— Тебе нужно восстанавливать силы.

— А креветки — самая лучшая возможная еда для смертных.

— Она из вашего мира.

— Из какого? — От скачущих из стороны в сторону реплик у Еремея начала кружиться голова.

— Из моря, — вернулась к столу «деловая».

— При чем тут море?

— Ешь! Пока не съешь половины, не получишь ни одного ответа.

В животе у Варнака было пусто, как в казне деревенской церкви, и потому спорить он не стал. По примеру женщин принялся накалывать креветок и макать в соус, оказавшийся густым горячим сыром с какими-то пряными примесями. Странно, что запаха от этого варева не исходило никакого. Через минуту стройный официант в безупречно белой накрахмаленной сорочке принес бутылку красного вина. Открыл, разлил по бокалам. Но сорочка его воняла так, что определить сорт напитка Еремей не смог. Пить, естественно, тоже.

— Горячее принеси через час, — распорядилась Геката. — Нас будет уже пятеро.

Официант поклонился и исчез.

— Так откуда ты знаешь Укрона? — еще раз попытался узнать Варнак. — Он тебя тоже спас?

— Не-ет, все было ровно наоборот, — рассмеялись дамы.

— Он хотел меня убить, — уточнила «пышка».

— И не раз.

— Правда, я его тоже.

— Но у меня получилось еще хуже.

— Так вы враги? — вставил Еремей.

— Какой ты радикалист, — укоризненно покачала головой толстушка.

— Все тебе — или враг, или друг, — пригубила вино «деловая».

— На самом деле все намного, намного проще.

— Куда уж проще! — хмыкнул Еремей.

— Попытаюсь ответить образно. — Геката взяла бокалы сразу двумя своими телами.

— Представь себе большой и красивый дворец.

— Богатый, уютный.

— Со всеми удобствами.

— Крепкий и спокойный.

— И представь себе, что хозяева дворца уехали.

— Уехали надолго. Так далеко, что про них все успели толком забыть. Забыть совершенно начисто. — Толстуха с видимым наслаждением осушила бокал.

— И много, много лет во дворце сытно и припеваючи жили камердинер, служанка, сторож, стряпуха… Ну, и кое-кто еще, — закончила за нее «деловая». — Дворец! Роскошный! Богатый! Удобный! Принадлежал только им, и никому более. Много, много лет. Покой, все виды удовольствия, сытость, безделье и безмятежность.

— И вдруг они узнали, что хозяева возвращаются, — налила себе еще вина толстушка.

Варнак рассмеялся:

— Да уж, представляю их лица! Сюрприз высшей категории.

— Ты должен запомнить одну вещь, Еремей, — вскинула палец «деловая». — И камердинер, и сторож, и даже служанка безусловно честны! На их места не могут попасть существа, в душе которых есть хоть капля лжи или предательства. Все они будут служить хозяевам в полной мере, честно и искренне.

— Но ты должен понимать, смертный челеби, — снова отпила вино толстуха, — что при всей их честности и преданности, их желания не совсем совпадают с их обязанностями.