– Наплевать, что они горящие! – воскликнул Эдди. – Я должен получить свои двести тысяч. Ма хрипло рассмеялась.

– Сколько же мы получим? – спросил Уоппи.

– Каждый из вас получит по триста долларов и ни цента больше.

– Три сотни?! Ты что, смеешься?! – Лицо Эдди побагровело. – Что это значит, Ма?!

– Это вам на расходы, – объяснила Ма. – Если дать вам сейчас по сто тысяч, вы устроите такую свистопляску, что ФБР возьмет вас через неделю. Большинство на этом и горит, начиная сорить деньгами. Просто не терпится погулять, как следует'. А ФБР на это и рассчитывает. – Она ткнула пальцем в сторону Эдди. – Как ты объяснишь им, откуда у тебя такие бешеные деньги? Ну-ка, скажи мне.

Эдди открыл было рот и осекся. Ему хватило ума, чтобы понять ее правоту.

– Ты права, Ма. Черт побери, а я-то думал, что мы разбогатели!

– А теперь я вам расскажу, как мы поступим с деньгами. Мы откроем свое дело. Годами я ждала этого. Сейчас продается клуб “Парадиз”, и мы его купим. Я отремонтирую его, обставлю, приглашу девушек, хороший оркестр, и мы начнем зарабатывать деньги. Но сначала превратим его в первоклассное заведение. Мне осточертело пробавляться мелочами. Войдем в большой бизнес. Как вам идея?

Четверо мужчин внимательно слушали ее, успокаиваясь. Лишь Ловкач не проявлял никакого интереса, по-прежнему листая комиксы.

– Да, Ма, – с уважением произнес Док. – У тебя голова действительно варит! Я – за!

– Я тоже, – сказал Эдди. – Прекрасная идея!

– Меня тоже устраивает, – отозвался Флинн.

– А ресторан ты собираешься открывать в клубе, Ма? – с надеждой спросил Уоппи. – Я мог бы готовить. Ма усмехнулась.

– Конечно, Уоппи. Каждый из вас получит пятую часть прибыли. Вы все будете купаться в деньгах.

– Погоди, Ма, – обеспокоился вдруг Эдди. – А если ФБР заинтересуется, на какие деньги мы купили клуб? Тогда что?

– Я об этом побеспокоилась. Шульберг скажет, что дал нам взаймы. Это входит в условия договора.

– Да, ты все обдумала, Ма. Когда приступим к делу?

– Чем скорее, тем лучше. Я куплю клуб завтра. И тут Флинн произнес:

– Но ведь еще есть девушка, которую надо убрать. Ты говорила с Доком? И где мы ее зароем? И тут разразилась гроза.

Ма остолбенела, сначала побелела, потом у нее побагровело лицо. У Дока сползла с губ лучезарная улыбка, казалось, будто он сейчас потеряет сознание. Ловкач бросил комиксы, приподнялся, в желтых глазах появился нехороший блеск.

– Зароем ее? – повторил он. – О чем ты говорила с Доком? Он спустил ноги на пол.

– Ни о чем. – Ма смотрела на Флинна, готовая его растерзать.

Эдди решил, что настал подходящий момент выяснить ситуацию.

– Правда, что будет с девушкой, Ма? – отодвигаясь подальше от Ловкача, спросил он.

Ма поколебалась, потом поняла, что отступать некуда.

– Она слишком много знает. Придется ее убрать. Когда она уснет, Док…

– Ма?! – пронзительный крик Ловкача заставил всех вздрогнуть. Он глядел на мать, желтые глаза угрожающе горели.

– Что ты? – спросила старуха, чувствуя, как страх сжимает ее сердце.

– Она моя, – тихо произнес он. – Тот, кто дотронется до нее, будет иметь дело со мной. Она принадлежит мне и останется со мной.

– Послушай, сынок, но ведь это глупо, – сказала Ма, с трудом шевеля пересохшими губами. – Мы не можем держать ее. Это опасно. Ее необходимо убрать.

Ловкач пнул ногой стул, в руке его появился нож. Уоппи и Док отпрянули, оставив Ма лицом к лицу с сыном. Она замерла, а он начал кружить вокруг, злобно говоря:

– Ты будешь считаться со мной, или я перережу тебе глотку, старая корова. Если кто-нибудь из вас дотронется до нее, я разрежу его на куски!

Эдди вытащил пистолет, но Ма остановила его.

– Убери пистолет, – прохрипела она.

Ловкач повернулся к Эдди, который тут же отвернулся от него.

– Ты слышал меня?! – крикнул он. – Она моя! Никто не тронет ее!

Оглядев всех бешеными глазами, он выбежал из гостиной, с силой захлопнув за собой дверь.

Наступило молчание. Ма обмякла. Все вдруг увидели, как она постарела. Эдди с Флинном обменялись взглядами и тоже вышли. Уоппи, мокрый от страха, сел на диван. Док налил себе виски.

Ловкач постоял на верхней ступеньке лестницы, прислушиваясь. Он торжествовал. Наконец-то все поняли его власть над ними. Они все испугались. Теперь он станет настоящим главарем, поставив Ма на место. Он посмотрел через коридор на дверь в комнату мисс Блэндиш. Пора кончать эти сидения около нее ночь за ночью. Теперь он докажет ей, как и матери, что он здесь хозяин.

И он пошел по коридору, глаза его горели безумием. Открыв дверь, он вытащил ключ, и войдя внутрь, запер ее. Мисс Блэндиш смотрела, как он шел к ней. Она сразу увидела происшедшую с ним перемену, его уверенность и торжество и поняла, что это значит.

Содрогнувшись, она закрыла глаза.

На матовом стекле двери висела табличка “Дэвид Феннер. Расследования”.

Дверь вела в небольшой, хорошо обставленный кабинет: письменный стол, два удобных кресла, на полу отличный турецкий ковер. Книжные полки забиты юридической литературой и сводами законов, которые периодически пополнялись, хотя открывались редко.

За столом сидел сам Дэвид Феннер, тридцати трех лет, черноволосый, высокий, мощного телосложения, с некрасивым, но привлекательным лицом, на котором выделялась упрямая челюсть, признак того, что этот человек добьется своего во что бы то ни стало.

Он удобно расположился в кресле, задрав ноги на стол: он никуда не спешил.

Слева от его стола дверь вела в приемную, разделенную на две части деревянным барьером, одна предназначалась для посетителей, на другой царила Пола Доулэн, красивая девушка с волосами цвета вороного крыла, манящими голубыми глазами и фигурой, которую Феннер называл единственной ценностью в их недавно открытом бизнесе.

Пола сидела перед пустой машинкой, листая страницы журнала с названием “Любовь”, время от времени она зевала, поглядывая на часы.

Звонок заставил ее вздрогнуть, и, отложив журнал, она направилась к шефу.

– У тебя есть сигареты? – обратился к ней Дэйв, и потянулся так, что стул под ним затрещал. – У меня кончились.

– Осталось три штуки, могу отдать тебе две. – Она вышла и тут же вернулась, положив на его стол две сигареты.

– Спасибо. – Он глубоко затянулся, оглядывая Полу с головы до ног. – Ты хорошеешь день ото дня. Она улыбнулась.