Мне надо было обрушиться на Пацана лавиной, чтобы он даже не посмел колебаться.

– Баиньки ты будешь в гробу делать, если немедленно не отведешь меня к Фобосу, – произнес я с таинственной угрозой, чтобы было убедительнее. – Завтра уже будет поздно. Вы все бараны! Вы даже не представляете, чем рискуете!

– А ты не хами! – обиделся Пацан и округлил глаза, пугая меня, словно лемурчик свое отражение в зеркале. – А то я из твоих ушей великую китайскую стену вырежу.

Он вдруг привстал на цыпочки, заглядывая за меня. У меня сердце оборвалось. Неужели Пацан заметил Игната? Но вроде нет, подозрение в его глазах улеглось. Снова опустился на пятки, прищурился, вздохнул – а как же! надо немного поиграть со временем, показать себя властителем моей судьбы, заставить мучиться, ждать.

– Ну, смотри мне, хунвейбин! – произнес он. – Даю тебе последнюю попытку исповедаться перед нами. Иначе придется тебе изображать тонущий «Титаник».

Он шагнул в сторону и махнул пистолетом, приказывая выйти. Я перешагнул через порог и двинулся к выходу из коридора. Не оборачиваясь, слышал, как Пацан пытается закрыть за мной дверь, но она скрежещет, упирается, не хочет закрываться… Не заметит ли он хомуток?

– Выруби форсаж, терминатор! Не поспеваю! – крикнул мне в спину Пацан и, оставив в покое дверь, пошел за мной.

Я коснулся рукой дверной ручки, сделал вид, что ее заклинило, и я не могу войти в кают-компанию. Пацан, остановившись за моей спиной, недовольно заворчал… Сейчас Игнат должен сработать. Если только не струсит в последний момент, если только не опоздает…

– Ну? Что там у тебя?! – крикнул Пацан.

Невыносимо ждать! Мои нервы на пределе. Мне проще было развернуться и кулаком, как пращей, по зубам! Но Пацан не дурак. Он держит дистанцию, он успеет выстрелить, прежде чем я увижу его мутные, как огуречный рассол, глаза.

Но вот Пацан сдавленно икнул, и я услышал, как гулко стукнулось о пол ослабшее тело. Я обернулся. Игнат – бледный, бесцветный, словно сошедший с черно-белой фотографии – стоял над неподвижным телом, пустыми глазами глядя на рыжую копну волос, у корней которых набухала, разрасталась красная, как клюквинка, капля.

– Хватай его за ноги! – шепнул я, поднимая с пола пистолет.

– Я его не убил? – с трудом разлепляя сиреневые губы, произнес Игнат.

– Нет, не убил, а вот тебя я сейчас точно прибью! – шикнул я. – А ну, быстрее!

Игнат затолкал гаечный ключ в карман и взялся за ноги Пацана. Я видел, что мой союзник сам напоминает оглушенного, и ему нелегко управляться. Мы кое-как дотащили рыжеволосого до лестницы, ведущей в трюм. Я выцарапал из дверной щели помятый хомуток и захлопнул дверь.

Теперь все зависело от того, насколько быстро мы найдем лодку и спустим ее на воду. Я тихо открыл дверь и вошел в кают-компанию. Сумрачно. Над штурманским столом горит маленький настенный светильник, какие используются в купе поездов. Пахнет кофе. Они недавно были здесь. Ужинали? Обсуждали дела?

Я быстро пересек кают-компанию, на ходу оттягивая затворную раму пистолета. Краем глаза увидел метнувшегося в угол человека в серой робе, весь сжался, напрягся, казалось, рукоять пистолета стала деформироваться в моей ладони… Но тотчас напряжение схлынуло. Что ж это я как дикарь, впервые оказавшийся внутри судна! Чуть отражение Игната в зеркале не расстрелял! Я обернулся. Игнат плелся за мной, как тень. Я подмигнул ему. Надо приободрить, вселить уверенность в успехе. А то совсем ссутулился, втянул голову в плечи. Нет, не боец он, не боец! Я показал ему глазами на штору гардероба. В трюме я дважды повторил ему, что он должен будет встать за шторой и стоять там тихо и неподвижно, как вешалка, пока я буду осматривать парусную. Но гуманист забыл обо всем, он видел перед собой только мою широкую спину, и хотел спрятаться за ней, как за кирпичной стеной. Пришлось мне схватить его за плечи и повернуть лицом к гардеробу. Хотел еще пинка дать для профилактики, да пожалел.

Вот дверь в парусную! На «ушках» висит замок. Не амбарный, конечно, но функцию свою выполняет, меня внутрь не впускает. Пришлось вернуться к камбузу, взять секатор для разделки курицы. Сколько прошло времени, как Игнат оглушил Пацана? Минуты три или больше? Отвратительное чувство испытываешь, когда лишь количеством времени определяется, суждено тебе выжить или нет. Если компания забеспокоится о Пацане, трудно будет рассчитывать на удачу…

Я завел секатор за «ушки» и одним рывком сорвал замок. Прежде чем открыть дверь, оглянулся на гардероб. Из-под шторы торчали протертые на носках ботинки Игната. Что ж это он в таких грубых и тяжелых ботинках на морскую прогулку отправился? Парень бедный, набожный, одевается просто и скромно. Много ли слесарь автобусного парка получает? Я зашел внутрь парусной. Здесь темно, иллюминатора нет, но можно различить контуры стеллажей. Похоже на парную в бане – полати, смятые простыни. Только вместо простыней здесь свалены в кучу паруса. А это что в углу лежит, похожее на автомобильную покрышку? Э-э, да это же лодка! Скручена в рулон, стянута ремнем. Новенькая, присыпанная тальком. Между складок торчит патрубок ниппеля, к нему прилажен баллончик со сжатым воздухом. Чека на баллончике опломбирована. Сорвать пломбу, выдернуть чеку – и лодка стремительно станет наполняться воздухом.

Я затолкал пистолет за пояс джинсов, схватил лодку в охапку, радуясь тому, как все удачно получается. Теперь надо незаметно выбраться на палубу, бесшумно зайти в воду, и уже там накачать лодку. Игнат, наверное, оцепенел от страха. Стоит неподвижно, как мумия, не дышит, молится. На всю жизнь запомнит парень эту морскую прогулку. Мы с ним оба вляпались в одно и то же зло. Лотерея! Носится зло по миру, собирает дань. Мы с Игнатом жертвы от имени общества, остальные пока могут спать спокойно. Мне казалось, что я давно исчерпал свой лимит неприятностей. Ан-нет! Опять я по горло в дерьме, опять за свою жизнь плачу налог – вместо кого-то другого, вместо тысяч и миллионов злостных неплательщиков, везунчиков. Может, судьба все-таки более справедлива, чем мне кажется? Может, она приносит в жертву тех, у кого есть силы бороться, сопротивляться?

По стенам кают-компании скользят призрачные отблески. Они для меня