– Парни, приготовились? Как немцы поднимутся, огонь из всех стволов.

До околицы – сотня метров, до группы – немногим дальше. Для «папаши» вполне эффективная дистанция огня. Немцы полагали – броском достигнут крайней избы, займут позиции – и прогадали. Вскочили разом, вероятно, по команде, и отделение в восемь стволов ударило. «Папаша» восемьсот выстрелов в минуту делал, магазин в семьдесят патронов опорожнял в секунды. Шансов уцелеть у немцев не было. Каждый фронтовик по тому, как упал солдат, сразу понимает – ранен или убит. Эти – наповал. Немец за поленницей попытался увидеть, что с его камрадами произошло. Осторожно голову в шлеме высунул, Илья и рядовой Шерстюк одновременно очереди дали. Было слышно, как звякнула каска от попадания. На такой дистанции пистолетная пуля патрона ТТ вполне могла не пробить, отрикошетить.

– Шерстюк, граната есть?

– Есть одна.

– Ползи к поленнице, перебрось гранату за неё, мы прикроем. Высунуться ему не дадим.

Боец автомат за спину закинул, пополз. Остальные разведчики держали поленницу под прицелом. Немец выжидал, потом не выдержал, приподнялся, совсем не на много, а Сейфулин дал короткую, в три патрона очередь. Немец пропал. Шерстюк подполз на дистанцию броска, да грамотно, не на линии огня, чуть в стороне, приподнялся, гранату бросил. Взрыв, чёрный дым, Шерстюк вперёд рванулся, а стрелять не стал, рукой махнул.

Разведчики перебежками бросились к деревне. Пока одни бегут, другие прикрывают. Толково, как он учил солдат. Солдат за поленницей убит, как и те пятеро. И на этих повязок не видно.

– Обыскиваем избы и все постройки. Только осторожнее, остались двое раненых, но напакостить могут. – Разведчики разбились на две группы. Пока одна группа занималась одним хозяйством, другая другим. Избу надо осмотреть, сарай, коровник, дровяник, даже туалет на задах надела проверить.

И вдруг пистолетный выстрел, потом очередь. Илья бросился к месту стрельбы. Кирьянов за сараем пытается сам себе перевязку сделать, зубами индивидуальный пакет рвёт.

– Куда тебя?

– В плечо.

– Дай пакет, я помогу.

Прямо поверх гимнастёрки туго перевязал.

– Сиди здесь. Где он?

– В избе у окна через стекло стрелял, сука!

За сараем очередь, рядом совсем. Илья на сарай взобрался по каким-то ящикам, на крыше лёг, автомат приготовил, пополз к краю. Немец осторожно выглядывает в окно из-за занавески. Высунется и сразу назад. Илья автомат навёл, палец на спуске. Немец на секунду показался, Илья очередь дал. Фриц упал, оторвав ситцевую занавеску. Из-за угла избы Луценко показался.

– Старшина, прикрой!

А сам к двери метнулся, распахнул рывком и в сторону, чтобы на пулю не нарваться. Никто не стреляет. Луценко в избе исчез, через несколько минут выглянул в окно.

– Двое наповал.

– У них повязки есть?

– Есть. У одного голова забинтована, у другого рука.

Похоже – всех уничтожили. Илья с сарая спрыгнул. А уже к избе разведчики идут.

– Хлопцы, у убитых оружие собрать и документы. Потом по деревне пройти, вдруг остался кто?

Немцев больше не оказалось. Жители вылезли из подвалов.

– Всё, громадяне! Красная Армия пришла! Убитых фашистов вытащите за деревню, да сбросьте в какую-нибудь яму или овраг. Удачи вам!

Селяне смотрят недоверчиво. Формы такой, да чтобы с погонами не видели ещё, как и автоматов советских. Раньше-то красноармейцы с трёхлинейками воевали, селяне их представляли по довоенным времени.

Разведчики ушли за немецким отрядом без провизии, налегке. После перехода и бега проголодались все, да ещё при возвращении пришлось нести трофейное оружие. Разведчики матерились сквозь зубы, потом Емельянов не выдержал.

– Старшина, ну мы же не ослы тяжести таскать! Давай оружие в болоте утопим?

Болотистых мест по пути следования хватало. Но если вернуться в роту без трофейного оружия, начальство может усомниться, что немцы уничтожены или их количество не точное. Да и не дело бросаться боевым оружием. Если его найдут националисты, оно повернётся против Красной Армии. Из истории он знал, что по весне 1945 года сформированная из белорусов тридцать четвёртая дивизия начала бунтовать, требовать, чтобы их передали в польскую армию, начали заниматься грабежами мирного населения. Их раскидали малыми группами по воинским частям в Сибири, на Дальнем Востоке, на Северах. В основном не принимали Советскую власть белорусы из западных областей, какое-то время жившие под польской властью.

Да, такого массового партизанского движения, как в Белоруссии, не было в других республиках. И помощь партизаны оказывали существенную. Однако была обратная сторона медали – националисты. Такого размаха, как в Украине имели бандеровцы, не было, но ухо приходилось держать востро, чтобы не получить нож в спину. И так было во всех районах западнее Минска.

Топить в болоте оружие Илья запретил, несмотря на недовольство отделения. Так и несли железо до расположения роты. Вышли к Кукорево, а роты след простыл. Что порадовало – полевая кухня осталась. Из труб дымок идёт, пахнет аппетитно – дразняще. Не сговариваясь, разведчики к кухне направились. Уже почти сутки не ели, с поваром нуждой поделились.

– Только каша, парни, готова. Ещё чай. А суп будет через полчаса.

– Давай кашу.

Гречневая каша с американской тушёнкой, да когда голоден, как волк по весне, улетела из котелков за пару минут, только ложки по стенкам котелков стучали. Но уже в животе сытость, тепло пошло, сил прибавилось.

– Эх, сейчас бы минуточек шестьсот вздремнуть! – мечтательно сказал Кирьянов.

– Погодь! Сначала супу поесть надо, потом вздремнуть.

Конечно, устали разведчики, и Илья их хорошо понимал, подгонять не стал. Пока суп в котле доходил, полежали на траве. Куда торопиться, если начальства нет? Суп уже ели не спеша, да с хлебом. Водки бы, по норме, соточку за вчера и соточку за сегодня, однако водкой в роте старшина заведует, продукт стратегический. А роты и старшины нет. Зато чай хороший, духовитый, да с куском пиленого сахара. Силы сразу восстановились. Илья дал людям после обеда ещё с полчаса отдохнуть, кое-кто даже вздремнул.

– Отделение! Подъём! Всем в грузовик, с трофейным оружием!

Илья переживал, что грузовик с ротой уйдёт, однако оставили. Всё же трофейная машина отделением Ильи взята. Правда, помпотех предупредил:

– У меня запчастей на вражескую технику нет. Если сломается, придётся бросить.

Пока грузовик служил исправно. В сорок четвёртом и своя автопромышленность развернулась, и поставки автомашин по ленд-лизу отладились. Южным путём через Иран гнали своим ходом, да не пустые, с грузом шли. Южным путём бо́льшая часть английских машин, танков, грузов, хотя и американские грузовики были. «Американцев» любили. Почти все машины с двумя ведущими мостами, простые, неприхотливые, надёжные. И шофера и солдаты полюбили «Студебеккеры», «Форды», «Доджи», «Виллисы». Шофера довольны были железной кабиной, тогда наши имели дощатую из-за нехватки листового железа. А ещё роскошь невиданная – печка. Это сейчас климат-контролем никого не удивишь, а тогда на отечественных машинах печек не было. Учитывая, что климат в России суровый, это была самая востребованная опция. И на немецких легковушках и грузовиках печки стояли, редкостью не были. Правда, с проходимостью у немецких грузовиков неважно, как правило – ведущий мост один был. Всё же конструировали машины с расчётом на европейский театр военных действий, где все дороги с твёрдым покрытием, но Россия сразу расставила всё по своим местам.