Все замахали ножами, проделывая в подрагивающем материале «пола» шрамы и разрезы. Наконец усилия всех четверых сложились в дружное действие, и, ударившись о невысокий – полуметровый – кольцевой уступ, космонавты остановили скольжение.

– Уф! – выдохнул Шилов. – Зацепились! Ползём назад!

– У меня нет сил! – проговорил, задыхаясь, Абдулов.

– Отдыхайте, – сказал Денис, не поднимая головы. – Это я виноват. Не надо было разрешать этот эксперимент.

– Феликс Эдуардович виноват, его идея.

– Глядите! – сдавленным голосом произнёс Глинич.

Денис приподнял голову, напрягая мышцы рук, чтобы не сорваться с места.

– Что ты там увидел?

Эксперт, приподнявшись над уступом, смотрел в горло тоннеля, точнее, в окно, которым заканчивалась труба Окурка. Денис осторожно высунул голову и стиснул зубы, перекусывая изумлённый возглас.

Подняли головы и Шилов с Абдуловым.

– Мать честная! – прошептал старлей.

Впереди простиралась… бездна!

То, что они принимали за продолжение тоннеля, за «газовый хвост кометы», изнутри представляло собой бездну пространства! Только не чёрную, а сияющую перламутром, усеянную мириадами искр! Возможно, это были звёзды, образующие «небо», сплошную сферу вокруг окна, возможно, такова была структура этого пространства, но ощущение бездны не проходило, и у наблюдателей начала кружиться голова.

– Что это?! – просипел Шилов.

– Выход, – пробормотал Глинич.

– Какой выход?!

– Откуда мне знать? Запасной… или аварийный…

– Что ты мелешь, Феликс?

– Ну-ка, ну-ка, – хмыкнул Абдулов. – Продолжай, Феликс Эдуардович. О каком выходе речь?

– Это мои фантазии…

– Выкладывай, – поддержал штурмана Денис.

– Издеваться не будете?

– Клянёмся!

– Окурок не комета – искусственный объект, случайно залетевший в нашу систему. Его создали не люди и очень давно, на заре рождения Вселенной.

– Зачем?

– Ну, не знаю… может быть, для связи с другими вселенными… надо думать… но факт налицо: перед нами выход в иной мир.

– М-да! – с чувством произнёс Шилов. – Полная шиза! По мне, лучше бы это был выход к базе.

– Интересная гипотеза, – искренне сказал Денис. – Запасной выход… вот только как он здесь оказался?

– Вопрос не ко мне.

– А вообще тебе не кажется, Феликс Эдуардович, что нам везёт? Год назад мы наткнулись на один экзотический объект – Ирод, теперь на Окурок…

– Везёт.

– Господа, всё это хорошо, – проговорил Шилов, – ваши восторги впечатляют, но не пора ли подумать о возвращении? Или вы собираетесь прыгнуть в эту дыру?

– Почему бы и нет? – философски отозвался Глинич.

– А я умом еще не тронулся, – фыркнул старлей. – Я домой хочу, к жене и детям, их у меня трое.

– Будем возвращаться, – тихо сказал Денис, добавив про себя: если хватит сил.

В наушниках вдруг раздался чей-то голос. Женский. Уверенный и насмешливо-сердитый. Говорили по-английски:

– Джентльмены, как долго вы собираетесь там сидеть, на дне?

Космонавты вздрогнули. Денис оглянулся.

В невероятной дали, там, где виднелась чёрная точка – выход из трубы Окурка в «нормальный» космос, замигал огонёк.

– Кэтрин, вы?!

– Совершенно верно, майор Молодцоув. Кажется, теперь моя очередь вытаскивать вас из ямы. Не возражаете?

– Нет!

– Как вас угораздило?

– А как вы догадались, что мы в за… э-э, в яме?

– Вы стартовали чуть раньше, а поскольку кроме китайского «челнока» возле Смока никого не видно, мы поняли, что вы нырнули внутрь. Ну и подстраховались.

– Так это не вы обстреляли моих парней?

– Что?! Вас обстреляли?!

– Значит, это всё-таки сделали китайцы…

– Вас обстреляли китайцы?

– Похоже, они.

– Вот почему они так странно повели себя… Заявили, что Смок…

– Мы назвали эту штуковину Окурком.

– Оригинально, но не суть важно. В общем, они заявили, что Смок принадлежит им. Пришлось напомнить китайским коллегам Хартию космического сотрудничества: внутри Солнечной системы действует Устав ООН, ну и так далее. Они попытались нам помешать, но не смогли.

– Всё это прекрасно, – не выдержал Абдулов, – однако нас вот-вот засосёт в дыру. Как вы собираетесь вытаскивать нас отсюда?

– Держитесь, господа, что-нибудь придумаем.

Денис вспомнил улыбающееся милое лицо Кэтрин Бьюти-Джонс, капитана американского шаттла, и подумал, во-первых, что долг платежом красен, а во-вторых, теперь его очередь приглашать спасительницу к себе в гости. Естественно, после того, как они вылезут из трубы «запасного выхода», созданного неизвестно кем и ведущего в иные вселенные.

Но как принято говорить в таких случаях: это уже другая история.

Первыми заметили изменения блеска Плутона, самой дальней планеты Солнечной системы, чилийские астрономы из обсерватории Мелипаль в Паранале. Впрочем, к этому моменту двойная планета Плутон-Харон уже не считалась самой дальней, за её орбитой были открыты и другие космические объекты, претендовавшие на звание планет: Квуорар, круглый кусок льда диаметром в тысячу триста километров, Томбо, также ледяная планетка диаметром чуть больше тысячи километров, и два десятка крупных астероидов из пояса Койпера[5]диаметром от девятисот до тысячи километров. Астрономы утверждали, что с вводом в эксплуатацию новых телескопов они откроют ещё не одно космическое тело за орбитой Плутона, и вполне возможно, их заявления не были голословными. Пояс Койпера действительно таил в себе неизведанные запасы «строительного материала», из которого около четырёх с половиной миллиардов лет назад создавалась Солнечная система. Однако речь в данном случае идёт о Плутоне, долгое время считавшемся спутником Урана, который оторвался от него в результате какого-то катаклизма и стал самостоятельной планетой.

Плутон был известен ещё древним шумерам пять тысяч лет назад. Однако для современников открыл его в тысяча девятьсот тридцатом году американский астроном Клайд Томбо. Спутник же Плутона Харон и вовсе был открыт лишь в тысяча девятьсот семьдесят восьмом году астрономом Дж. Кристи, и стало ясно, что эту пару и в самом деле можно назвать двойной планетой. Во-первых, потому что Харон вращается вокруг Плутона синхронно с вращением патрона всего в двадцати тысячах километров от него. Во-вторых, потому что его диаметр всего вдвое меньше диаметра Плутона[6].