Хорошо, что все для любительниц рыбной ловли обошлось благополучно. Но в любом случае программу по исследованию озер можно считать закрытой навсегда. Даже при удачном возвращении на Землю и последующем исследовании Дикого мира к озерам лучше не соваться. С таким масштабным монстром маленькому коллективу исследователей никогда не справиться. Да и какой с этого будет толк, если чудовище все-таки погибнет, допустим от яда? Вода в округе окажется заражена токсинами разложения, если еще чего похуже не произойдет.

Концовка письма радовала бодростью и оптимизмом:

«Все дела завершили, родителей о дальнем походе предупредили. Если отыщем этого (слово тщательно зачеркнуто) отшельника, он у нас попляшет!»

Хм! Кажется, намек в мою сторону, что мне достанется за опоздание. Ну ничего, пусть пару часов сами в стенку лбами да коленками потыкаются, ют тогда и пляшут сколько им вздумается. Еще посмотрю, как вы в том лабиринте себя вести станете. Небось сразу домой к деду Назару захочется, да поздно будет. Придется меня ждать, спасителя и благодетеля! Ха-ха!

С такими злорадными мыслями сложил аккуратно письмо, спрятал его в карман, осмотрелся из своего укрытия и, выйдя на тропу, поспешил в деревню. И все-таки строчки только что прочитанного послания так и прыгали перед глазами, иначе как можно оправдать появление совершенно незамеченного мной мужика, который шагнул из кустов на тропу и перегородил мне дорогу.

— Та-а-ак, — протянул он строгим голосом, — А ты чего здесь гуляешь? Да еще и без родителей.

Редко мы с ним виделись, потому и не узнал. Зато я уже был далеко не мальчиком и фыркнул в ответ с позволительной для любого взрослого человека издевкой:

— Мне что, с родителями до самой пенсии в лесу ходить положено?

Участковый нашей Лаповки стал присматриваться ко мне более внимательно, а потом крякнул, узнав:

— Ивлаев! То бишь… э-э-э… Боря?!

— Стареете, дядя Петр, стареете, — подначил я его.

— Зато ты вечно молодой! — не остался он в долгу.

— Да и вообще, вы вроде как на пенсии уже? — не обиделся я.

— Больше года, почитай. Да только никого взамен не на-значили, вот и приходится на общественных началах деревней заниматься.

Всех последних новостей и местных пертурбаций я не знал, так что в ответ лишь пожал плечами да развел руками. Мол, времена такие. Хотя и от вопроса не удержался:

— А чего нашей Лапой заниматься? Тишь да благодать, да три десятка божьих одуванчиков проживает.

Когда-то участковый сам так любил называть всех людей пенсионного возраста, поэтому постарался обиду не показать. Хотя она и так ощущалась в его словах:

— И не три, а почитай пятьдесят человек живет. Да и приезжие к нам летом как по воду святую прутся. Чай, места у нас наилучшие по чистоте своей да целебности.

— Это точно, дядя Петр, — согласился я, пытаясь обойти внештатного теперь участкового по кустам и продолжить путь, — Ладно, счастливо!

Но он опять перекрыл мне путь своей огромной ручищей:

— Постой! Ты тут никого не видел из чужаков?

— Да нет! А что случилось?

— К Вакулине сын с невесткой приехал, ну и пошли вчера в лесочек прогуляться. Дело молодое, прилегли на травку, целоваться начали, а потом того грибника и заметили. Шибко подозрительным он им показался.

— Ну, мало ли тут таких ходит, — старался ответить я с полнейшим равнодушием, хотя внутри что-то екнуло, а сердечко затрепетало как сумасшедшее.

— Да ты Фрола должен знать, он года на четыре тебя всего старше, с сызмальства здесь и даже каждого чужака в лицо знает. А этого в первый раз видел.

— Откуда и куда тот направлялся?

— Со стороны скал, куда-то в эту сторону.

Я постарался за смехом скрыть свое растущее напряжение.

— Ну и что здесь особенного? Всегда кто-то новенький в наши края забредает.

— Да в том-то все и дело, что вчера в то же самое время еще одна странность приключилась, — решился участковый на полное разглашение обстоятельств. — Все семейство Моховых сюда за беляками подалось. Потом хвать — а ни старика Степана нет, ни обоих внуков. А тем — одному тринадцать, Другому пятнадцать. Заметались по лесу, паника полная, орут как резаные. Хорошо, что еще один наш деревенский на шум подтянулся да и говорит: «Видел я Степана на опушке, домой он шел с внуками». Моховы бегом в деревню, а все три пропажи сидят на лавочке во дворе да головами во все стороны вертят. Как из лесу шли да что их на это вдруг подвигло — ничего не помнят. Почти! Потому как самый меньшой, тот, которому тринадцать, смутно припомнил, что их домой заставил идти тот самый грибник, по описаниям похожий на виденного Фролом.

Я помотал головой:

— Ой, как все запутано! Вам самому, дядя Петр, не смешно от таких сказок?

Тот тяжело вздохнул:

— Смешно. Но выяснить-то надо!

— Ну, как говорится, бог в помощь! — пожелал я, все-таки обходя преграду и советуя напоследок: — Только вы у Моховых вначале поспрошайте, что они накануне ели.

— Зачем это?

— Грибы небось?

— Так сезон как раз, они и накануне собирали.

— Вот-вот! А сейчас столько мухоморов развелось, как две капли воды на беляков похожих, что просто жуть и страх. По всем сайтам интернетовским предупреждения ведутся, и настоятельно советуют вообще от грибов воздержаться. Наверняка у них длительные галлюцинации и массовое помешательство.

— Как же так?

Участковый явно был растерян такой очевидной, но совершенно не продуманной с его стороны версией и смотрел мне вслед с жутким разочарованием обманутого с наградой профессионала. Наверняка ему жутко хотелось раскрыть некий заговор грибников-индивидуалистов, которые с помощью гипноза заставляют убираться с пути конкурентов.

Ладно, с этим делом запугал следствие — и хорошо. А вот что самому теперь делать? По всей видимости и здравому смыслу, вчера здесь проходил Грибник и отправился именно в Дикий мир. Скорее всего, сразу и мир Трех Щитов перешел. А если нет? Вдруг он на башне решил позагорать?

Только достаточно мне было представить, как я натыкаюсь на него прямо на площадке башни и он меня, словно кеглю, сшибает в пропасть своим посохом, так у меня затряслись и ноги, и руки, и извилины в мозгу. Сразу пропало желание куда-то спешить. Ненадолго, правда. Пока дошел на подворье, мысли о троице моих подруг, тупо колотящихся лбами в глухие стены, заставили избавиться от непозволительной для любого мужчины трусости и вновь обрести уверенность. Причем уверенность до такой степени, что я себе уже мысленно представлял, как я появляюсь на уступе, шагнув в переход, сразу поднимаю зажатый в правой руке газовый пистолет и успокаиваю любого Грибника бесшабашным выстрелом. Если понадобится — то и несколькими. Потом возвращаюсь за вещами и Леонидом, и мы уже вдвоем переходим в мир Трех Щитов. А там мне уже никакие гипнотизеры не страшны; найду где спрятаться и догадываюсь, как прожить не «отсвечиваясь».