Роды шли тяжело. Маша, как и все доктора, одетая в медицинский комбинезон и маску, вот уже несколько часов держала за руку Ольгу, приговаривая успокоительные слова и промакивая лоб и лицо роженицы от пота.

– Тужься, Оленька, тужься. Ничего страшного. Я сама через это прошла. Дважды. Так что успокойся, не нервничай. Дыши. Тужься.

Лицо Ольги перекосилось, и она мучительно закричала.

– Держись, девочка, держись. Давай еще постарайся. Головка уже видна. Тужься.

Это уже Улезко-Строганова проводит необходимые манипуляции, стараясь ускорить роды.

Маша бережно промакивает лоб и заботливо смотрит в глаза Оленьке. Невзирая на то, что та была на целых шесть лет её старше, она всё равно чувствовала себя словно мать над ребенком. Возможно, потому что она являлась тут хозяйкой, а Ольга была гостьей, а может, действительно потому, что она в самом деле мать и уже имеет двух прелестных деток, а для Оли это первые роды, да ещё в такой ужасной ситуации, в которой её подопечная оказалась.

– Тужься-я-я…

– А-а-а-а!!..

Улезко-Строганова мастерски выхватила младенца и звонко шлепнула его по попке. Палата огласилась детским криком.

Лейб-акушерка показала ребенка ошалевшей от страданий, но счастливой новоиспеченной матери.

– Ваше величество, поздравляю вас. У вас – мальчик.

У Оленьки покатились слезы от счастья.

– Мальчик… Слава Тебе, Господи! Мальчик…

Улезко-Строганова обратилась к императрице:

– Государыня, не соизволите ли перерезать пуповину?

Маша кивнула и взяла в руки длинные ножницы. Сделав дело, она отдала инструмент кому-то из ассистентов, а лейб-акушерка немедленно приложила дитя к груди матери.

Ольга счастливо и бережно обнимала малыша. Затем она обратила свой взор на царицу и сказала:

– Мария Викторовна, могу ли я вас официально просить стать крестной матерью моего сына?

Маша слегка озадаченно посмотрела на неё. Вообще, по плану, крестным должен был стать Миша, а муж и жена не могут быть крестными одного и того же ребенка. Но, с другой стороны, как говорят в математике, от перемены мест слагаемых сумма не изменится.

– Хорошо, Оленька, я согласна.

Та благодарно улыбнулась и кивнула:

– Спасибо, Маша.

– Как ты его назовешь?

Ольга вздохнула, погрустнев, и, опустив взгляд на сына, ответила:

– Михай. Так хотел его назвать мой Кароль.

* * *

Маша обеспокоенно смотрела на лейб-акушерку.

– Клавдия Петровна, умоляю, ответьте, по вашим прогнозам, ребенок выживет?

Улезко-Строганова сделала неопределенный жест.

– Не стану лгать вам, государыня, но положение серьезное. Младенец не доношен и весьма слаб. Прогнозы у меня неутешительные, откровенно говоря. Но мы сделаем всё возможное и даже невозможное.

– Спасибо, Клавдия Петровна. Если от меня что-то требуется…

Та лишь вздохнула.

– Ах, государыня, чем тут поможешь. Ближайшие часы будут критическими. Повторяю, мы сделаем всё возможное и невозможное. И… – Улезко-Строганова запнулась, но затем, оглянувшись и убедившись, что рядом никого нет, закончила: – Государыня, людская молва говорит, что ваши молитвы чудодейственны. Если это так, помолитесь Богородице за здравие младенца. Нам её помощь будет сейчас весьма и весьма кстати.

Она развернулась и решительно зашагала прочь от ошеломленной Маши.

ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. ОРЕНБУРГСКАЯ ГУБЕРНИЯ. БОРТ № 1, ДИРИЖАБЛЬ «ИМПЕРИЯ». 25 июля 1919 года

Получив известие от Маши, я с чувством перекрестился на образа в углу кабинета. Что ж, пусть ребенок слаб, но пока жив, и, главное, что это мальчик. Значит, мой блеф наполняется содержанием и всё больше походит на товар, который реально продать, прости, Господи, меня за такие сравнения.

А если серьезно, то, хотя ещё ничего не решено, наши шансы сделать королем Михая серьезно растут, если верить докладам из Бухареста. Известие о рождении наследника еще до смерти его царственного отца смутило многие умы в столице Румынии, и они выбрали тактику острожного ожидания. Ах, малыш-малыш, только выживи!

Я вновь перекрестился.

– Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй младенца Михая, ниспошли ему здравие и благословение Твоё…

По канонам церкви, нельзя молиться за некрещеного, но какое это имело значение сейчас? Бог, если он есть, милостив…

ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. МРАМОРНОЕ МОРЕ. ОСТРОВ ХРИСТА. ИМПЕРАТОРСКАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ. ДОМОВАЯ ЦЕРКОВЬ РОЖДЕСТВА ПРЕСВЯТОЙ БОГОРОДИЦЫ. 26 июля 1919 года

Маша молилась. Молилась горячо, как молилась в своё время за исцеление Миши в те страшные дни, когда её любимый умирал в Москве, кашляя кровью и задыхаясь от «американки». Как молилась за исцеление Миши, сестры Джанны и сына её мужа мальчика Мишки, когда они все трое умирали в Риме от всё той же «американки».

– Пресвятая Богородица, если правда, что мои молитвы могут помочь, помоги, на коленях умоляю тебя! Не из гордыни прошу, не за себя прошу, за чадо сие. Умоляю, помолись Сыну своему, пусть смилостивится и ниспошлет исцеление младенцу! Я обещала стать его крестной матерью, не отнимай у меня ребенка, Христом Богом умоляю тебя, Пресвятая Богородица…

ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. МРАМОРНОЕ МОРЕ. ОСТРОВ ХРИСТА. ИМПЕРАТОРСКАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ. 26 июля 1919 года

Маша взволнованно посмотрела на выходящую из дверей Улезко-Строганову и поспешила ей навстречу.

– Ну что, Клавдия Петровна?

Та устало опустила маску на подбородок.

– Мальчик слаб, но жить будет.

Императрица облегченно выдохнула и перекрестилась. Затем сказала благодарно:

– Спасибо вам, Клавдия Петровна. Спасибо за всё.

Улезко-Строганова посмотрела в её опухшие глаза, скользнула взглядом по потрескавшимся губам царицы и кивнула.

– И вам спасибо, государыня. За всё.

РУМЫНИЯ. БУХАРЕСТ. КОРОЛЕВСКИЙ ДВОРЕЦ КОТРОЧЕНЬ. 28 июля 1919 года

– Насколько я понимаю, Михай родился на несколько часов позже, чем погиб Кароль. Цепочка наследования прервалась. Так что…

Качаю головой.

– Официально Михай родился за час до убийства Кароля.

Николай усмехнулся.

– Ну, официально – это дело такое. Написать можно всё, что угодно. На момент гибели брата не было никаких сведений о рождении наследника.

– Это не аргумент. Новости поступают с естественной задержкой. Даже такие важные. Там же, в родильной палате, не стояли репортеры мировых новостных агентств.

Брат покойного короля фыркнул.

– Но и свидетелей-то нет, верно? Я имею в виду, независимых свидетелей. Роды были на острове Христа, и там, кроме ваших людей, никого не было. Поэтому заявленное время рождения Михая можно воспринимать весьма и весьма условно. А посему…

Хмурюсь.

– Что «посему»?

Тот как-то нервно рассмеялся:

– Как говорят в таких случаях, Сократ мне друг, но истина дороже. Румыния и, в первую очередь, элиты не примут Михая. Тем более не примут Ольгу. Кароль вел весьма опрометчивую политику, раздражавшую элиты и даже ставившую её интересы под угрозу. За что и пострадал. Но он был король. Настоящий. Ольга же…

Он сделал некий жест, символизирующий эфемерность.

– Посему…

Мне это уже порядком