Олли услышал громкое «мяу!». «Там кто-то пришел, Горацио», – произнесла женщина.

Через секунду перед ним предстала высокая пожилая леди, с распущенными седыми волосами, тонкими приятными чертами лица и ясными голубыми глазами. Она вопросительно улыбнулась. Олли заметил, что на женщине были резиновые шлепанцы, вельветовые штаны, забрызганные чем-то вроде засохшей глины, и потрепанная кремовая блуза, тоже забрызганная. Такие же брызги украшали и лицо его ближайшей соседки.

– О, извините за беспокойство, – вежливо сказал Олли и снял солнечные очки. – Меня зовут Оливер Хэркурт – мы с женой недавно переехали в Дом на Холодном холме. Я просто решил заглянуть и поздороваться – мы же с вами соседи.

– Очень мило с вашей стороны! И добро пожаловать в Холодный Холм – надеюсь, вам у нас понравится. Простите, что я так одета, – горшки, понимаете ли.

На секунду Олли показалось, что леди чокнутая, но он тут же сложил два и два.

– Горшки – в смысле глиняные? Вы гончар?

– Да. У меня есть круг и печь для обжига там, на заднем дворе. Знаете что, сделаю-ка я вам и вашей жене…

– Каро.

– Каро! Так вот, сделаю-ка я вам и Каро вазу. В качестве подарка на новоселье. Меня зовут Энни Портер.

– Вы знаменитый гончар?

Энни засмеялась:

– Господи, нет. Большая часть моих творений лопается еще в печи. Но некоторые, особо стойкие, выживают! Вам нравится ликер из бузины?

– Боюсь, я его никогда даже не пробовал.

– У меня есть немного в холодильнике. И кажется, он неплохо вышел. Входите, пропустим по стаканчику, и вы расскажете мне о себе. Я слышала, у вас девочка, дочка. Приятно, когда в деревне появляется молодежь – слишком тут много старых развалин вроде меня.

Через весь дом Энни повела его в садик заднего двора. Из обстановки он сумел разглядеть не так уж много, но все, что он увидел, было таким же износившимся и ветхим, как и сам дом, – но зато когда-то это были дорогие вещи прекрасного качества. На полу в холле лежал истоптанный, вытертый почти до основы чудесный персидский ковер и стояли высокие напольные часы. На одной стене висела фотография мужчины в морской форме, а рядом, в рамочке – целая коллекция медалей. На противоположной стороне Олли заметил два совсем недурных морских пейзажа в резных рамах и черно-белый снимок современного военного корабля. На кухне, через которую им тоже пришлось пройти, все возможные поверхности занимали ярко раскрашенные кружки и вазы. Садиком позади дома, кажется, никто не занимался, настолько он разросся. Скорее это был огород – цветов здесь было не много, но из земли кое-где торчали стеклянные колпаки для защиты растений. В дальнем конце садика возвышалось строение вроде сарая, служившее Энни гончарной мастерской, – разумеется, выглядело оно так, будто готово обрушиться в любую секунду.

Они уселись за круглый металлический стол. Стулья были жесткими, и солнце палило что было силы, так что Олли с радостью выпил сладкого, но приятно охлаждающего и освежающего ликера. Энни тут же завалила его вопросами о нем самом, Каро и Джейд, и ему пришлось полностью удовлетворить ее любопытство, прежде чем он смог приступить к расспросам сам.

– И как давно вы здесь живете, Энни? – наконец начал он.

– В Холодном Холме? Господи, так сразу и не сказать. Дайте подумать… Лет тридцать пять, наверное. Мы купили этот дом и думали провести здесь много-много лет на заслуженном отдыхе. Мы – это я и мой покойный муж. Такая была у нас мечта. Но знаете, жизнь иногда нарушает наши планы. – Она пожала плечами.

– Мне очень жаль. Вы расстались?

– О нет, что вы. Ничего подобного. – В первый раз за все время ее лицо погрустнело. – Нет, Энгус погиб во время Фолклендской войны. Его корабль подбила одна из этих крылатых ракет, Exocet.

– Мне правда очень, очень жаль. Простите.

Энни снова пожала плечами.

– Что ж, вот так иногда поворачивается жизнь. И ничего тут не поделаешь. – Она показала на небольшую грядку, засаженную высокими подсолнухами. – Когда я смотрю на них, то всегда улыбаюсь. На подсолнухи.

– Кажется, они всех заставляют улыбаться, – сказал Олли.

– Какие-то сумасшедшие цветы. Безумные, но веселые. Нам всем в жизни нужно немного безумия, вы согласны?

– Думаю, что да. – Олли улыбнулся и отхлебнул еще немного ликера. Интересно, если спросить Энни еще что-нибудь о ее жизни, это будет бестактно или, наоборот, вежливо? – Вы знаете, это очень вкусная штука!

Она просияла:

– Отлично! Я дам вам пару бутылочек, поставите себе в холодильник. Я всегда делаю чертову тучу этого ликера, и мне потом некуда его девать. Обычно делюсь с соседями в деревне. В магазине хотят, чтобы я занялась массовым производством, так сказать, чтобы они могли его продавать, но мне лень!

– Наверное, вы здесь почти всех знаете? – спросил Олли.

– О, да всех, дорогой мой! Абсолютно всех. Ну ладно – почти всех. Почти все, кто сюда приезжает, – остаются, и надолго. Так что, вы счастливы в своем новом доме?

Олли мгновение помедлил.

– Да, да, конечно. Очень счастливы. Ну разве что наша дочь Джейд немного недовольна – получилось, что она теперь далеко от всех своих друзей. Мы ведь раньше жили в центре Брайтона – в Хоуве. Кстати, нет тут в деревне девочек лет примерно двенадцати? Я бы хотел, чтобы она с кем-нибудь подружилась.

– Есть здесь одна семья с детьми – в Старом доме священника, – это викторианский коттедж в дальнем конце деревни. Может быть, вы не приметили его раньше – он стоит в глубине сада, до него довольно далеко идти – как до вашего. Их фамилия Дональдсоны. Он какая-то большая шишка, юрист в крупной корпорации, каждый день ездит на работу в Лондон… такой, знаете, немного высокомерный… но она очень дружелюбная и милая. Она приходит на уроки гончарного мастерства – я иногда устраиваю мастер-классы, неформально конечно. Я вас познакомлю. Я же говорю, знаю почти всю деревню.

– Спасибо, буду вам очень благодарен. Тот парень, что промчался мимо на тракторе пару минут назад, вверх по холму, он кто?

Энни ухмыльнулась:

– Это Артур Фиарс. Фермерством здесь занимаются уже много поколений его семьи. У них довольно большой кусок луга на склоне холма. А сам он мерзавец и грубиян и всегда ездит слишком быстро. Видимо, считает, что дорога принадлежит ему.

– Я ему помахал, а он вообще не обратил на меня внимания.

– Я бы на вашем месте на это наплевала – меня он тоже игнорирует. Он разговаривает только с местными, а по его мнению, местный – это тот, кто здесь родился. – Она улыбнулась. – У некоторых деревенских жителей постарше странные взгляды на жизнь – если не сказать больше. Но не важно. Как вы там, устраиваетесь понемножку?

– Ну да, вроде как. – Олли пожал плечами.

Энни почувствовала, что он недоговаривает.