Быстро разделавшись с основной частью команды и пассажиров галеона, пираты в нерешительности остановились перед мостиком. Они никак не ожидали такой хорошо продуманной обороны.

Смельчаки возвышались над ними, грозно сверкая при свете факелов начищенными до блеска кирасами, а над их головами гордо трепетали на все усиливающемся ветру яркие перья в султанах шлемов. Было сразу видно, что оборонявшие вход в кубрик мужчины были далеко не простые пассажиры. Судя по сильному загару на лицах, Хуан решил, что они возвращаются из похода в Новой Свет. Еще отец Бернар рассказывал, сколь опасны тамошние места, недавно открытые испанцами, а потому там могут выжить лишь самые отчаянные и смелые. Именно такие смельчаки сейчас преградили команде Диего путь к добыче, которую пираты уже считали своей.

– Еще один шаг, – провозгласил один из оборонявшихся, нацеливая мушкет прямо на обнаженную грудь капитана Диего, – и мы будем стрелять.

Маркиз де Карабас осторожно вытащил свой мушкет, тщательно прицелился в голову смельчаку и нажал на курок. Раздалось сильное шипение, из дула во все стороны вылетели искры, и голова мушкетера, только что столь уверенно предъявившего пиратам ультиматум, разлетелась на куски, обдавая своих товарищей серыми ошметками мозга. Тут же второй мушкетер, изготовившийся было стрелять, упал как подкошенный, сраженный в сердце метательным ножом, ловко пущенным доктором. Пираты с визгом атаковали оставшихся смельчаков.

Юноша с ловкостью кошки спустился с мачты, перелез на борт галеона и бросился в самую гущу. Пираты, озверевшие от неожиданной обороны, а также слишком долго выносившие строгую дисциплину капитана Диего, теперь упивались жестокостью и видом крови. Едва с горсткой оборонявшихся смельчаков было покончено, как они стали резать оставшихся на палубе плененных ранее пассажиров и матросов. На судне творилось что-то невообразимое. Хуан постоянно поскальзывался на лужах крови, обводя безумным и яростным взором вокруг в поисках, на ком бы еще опробовать свое искусство сабельного боя. На глаза ему попался прятавшийся за бочкой с дождевой водой, собираемой на судне с помощью ловко выстроенных желобов, толстый господин. Красивый камзол с множеством кружев, а также широкополая, праздничная шляпа говорили маркизу, что перед ним явно высокородная особа. Хуан бросился к бочке и одним страшным ударом разрубил ее пополам. Толстяк завизжал, стараясь на четвереньках уползти от пирата. Юноша подскочил и что есть силы кольнул его в зад. Толстяк вскочил как ужаленный, а из зада потоком хлынула кровь. Смеясь и не помня самого себя, дон Хуан взмахнул было саблей, и тут же в голове его, словно молния, пронеслась мысль.

«Что же я убиваю себе подобного только потому, что кругом убивают?» – подумал, опуская саблю, маркиз де Карабас.

Пленник, дрожа, смотрел круглыми от ужаса глазами на юношу, который должен был его убить, но внезапно потерял к нему всякий интерес. Толстяк рухнул как подкошенный к ногам своего благодетеля, превознося молитву во спасение его души.

– Браво! – воскликнул пробегавший мимо доктор. – Спеши, мой друг, в трюм. Там сейчас будет происходить самое приятное.

И словно в подтверждение слов Карла из разломанных дверей, ведущих в трюм галеона, раздался страшный крик Диего:

– Женщины!

Юный маркиз де Карабас, засунув саблю за пояс, ринулся туда, откуда исходил желанный крик. Едва он вбежал в темноту галеона, как из кают, что располагались ниже, раздался женский визг. Ему вторил хохот множества мужских глоток, более походивший на вой сумасшедших, чем на смех вожделения. Жажда насилия овладела всем существом Хуана. Двумя прыжками он пересек узкий коридор между пассажирскими каютами и ворвался в маленький кубрик, где, по всей видимости, столовались высокородные господа, возвращавшиеся из похода по Новому Свету. Там ему предстало жуткое зрелище. Похоже, что это была первая женщина, которую обнаружили донельзя возбужденные пираты. На нее-то они и выплеснули первые, самые грубые потоки страсти.

Молодая женщина лежала на широком обеденном столе совершенно голая. В кисти рук ее, раскинутых по бокам наподобие креста, были по рукоятки вбиты кинжалы, видимо, для того, чтобы не испытывать сопротивления. Женщина тихо стонала, закатив глаза так, что видны были одни лишь белки, а между широко раскинутых ног ее трудился один из пиратов. Изредка он прерывался, делал большой глоток из кувшина с вином и со всей силы ударял женщину кулаком по лицу, после чего продолжал насилие. Еще один пират судорожно рылся в большом резном шкафу, стоящем в углу кубрика, ища столовое серебро, которое обязательно должно было быть для удовлетворения прихотей высокородных пассажиров.

Юноша бросился бежать дальше. Он быстро спустился вниз, где на галеоне располагались общая каюта моряков и отсеки для легких товаров. Там же по бокам у бортов стояли пушки, снаряженные всем необходимым для обороны судна от пиратских атак: бочонки с порохом и пирамиды округлых чугунных ядер. Здесь развернулась самая настоящая баталия за обладание женскими телами. Похоже, что пока на палубе шла рубка, дамы и их служанки успели спуститься и спрятаться среди мешков с товарами и диковинными вещами, кои во множестве везлись из Вест-Индии. Тут-то пираты устроили на них самую настоящую охоту. Хуан проследовал между грудами аккуратно сложенных до самого потолка тюков и обнаружил большую группу пиратов, обступивших в круг разбросанные на полу как попало мягкие мешки. На мешках сразу двое мужчин насиловали молоденькую девушку. Маркиз протиснулся в круг и встал рядом с капитаном.

– Ты не поверишь, – восхищенно воскликнул Диего, хлопая, по своему обыкновению, помощника по плечу, – но эта маленькая стерва и не думает сопротивляться. Похоже, ей наша ласка даже нравится!

Хуан громко хмыкнул, заметив, что еще один пират собирается присоединиться к слившимся в похотливом экстазе телам, и двинулся дальше. Он боялся хоть что-то пропустить, ведь это был его первый абордаж. Кровь кипела, носясь по венам маркиза, как угорелая, а сердце стучало в груди с бешеной скоростью. То, что он увидел в трюме корабля при свете кое-как воткнутых факелов, будоражило его своей звериной жестокостью. Многие женщины сами отдавались пиратам в надежде, что их нежные тела достанутся только одному и над ними не будут издеваться затем насытившие вожделение мужчины.

Обойдя огромный грузовой отсек и обнаружив в нем лишь многочисленное насилие и разбой, юноша спустился в самый низ галеона, туда, где стояли огромные бочки с диковинными фруктовыми плодами, валялись вперемешку угольные мешки и мешки с мукою, кое-где просыпавшейся. Сюда еще не спускались пираты, а потому обстановка казалась девственно мирной, лишенной мертвых тел, лежащих в лужах крови, и тел, спаренных в сексуальной оргии все в тех же кровавых лужах. Осторожно пробираясь между завалами, неся саблю наперевес, Хуан изредка останавливался, ожидая неожиданного нападения спрятавшегося в засаде неприятеля. Он не прошел еще и половины корабля, достигнув большого киля, чей остов возвышался над днищем, разделяя его пополам с крепкой перегородкой, когда слух маркиза был привлечен странным рыком, исходившим из дальнего отсека. Дон Хуан медленно направился туда, откуда исходили странные звуки. Было совершенно ясно, что в кормовом отсеке находился какой-то зверь, судя по рыку, весьма крупных размеров. В этой части корабля света почти не было, лишь слабые проблески фонаря, прихваченного юношей для столь опасного путешествия, с трудом освещали обширное пространство трюма торгового галеона. Темнота, окружающая Хуана, напугала бы кого угодно, но только не маркиза, стремившегося во что бы то ни стало испытать новые ощущения, которые давал ему пиратский абордаж. Ощущения эти совершенно не были похожи на те, что он испытывал, грезя наяву, однако по яркости вполне могли с ними сравниться.