Я сокрушенно развел руками, снова махнув окровавленными пальцами перед носом тревожно замершего графенка.

— Увы. На начало она не успела. Это сто лет назад в пыточную направляли со второго курса, а сейчас хорошо, если с шестого позволят. Измельчал народ, ох как измельчал. Хочешь, я тебе первые две главы из «Практикума» сам продемонстрирую?

— Будешь препарировать? Ты?! — недоверчиво переспросил темный, а потом обеспокоенно уточнил: — А тело мне не испортишь?

— Я его подлечу. А ты потом заново вскроешь, идет?

Алес с сомнением подошел, потыкал пальцем в бледное до синевы «тело», словно внимательная хозяйка, проверяющая готовность блюда. Скептически поджал губы. Помялся, доводя тем самым пленника до нужной кондиции. А потом неохотно кивнул.

— Ладно. Но только потому, что у тебя опыта больше.

— Договорились. Как у нас дела с алтарем?

— Порядок, — пренебрежительно фыркнул темный. — Зря я его, что ли, в твое отсутствие досуха выкачал, чтобы потом побольше влезло? Можешь не стесняться — алтарь и троих таких выпить способен. Но учти: если все-таки испортишь тело, поймаешь для меня другого!

— Не волнуйся, все потом наверстаешь. Неужто на нас с тобой светлых не останется? — Я расплылся в жутковатой ухмылке и, радостно потерев руки, обернулся к де Региллю. — Какое счастье, что у нас есть еще один живой и послушный мертвец! Перстенек твой молчит, подмоги не будет, дружки уже свое получили и спят беспробудным сном. До утра времени полно, дежурный на полигоне чем хочешь поклянется, что вы там были одни. Ух, до чего я люблю, когда дураки сами себя подставляют! Зато тебя мы приготовим неторопливо, как положено, затем помоем, побреем, разрежем, внутренности достанем.

— Невзун, ты сумасшедший! — наконец прорезался голос у нашего пленника, до последнего свято верившего в то, что с ним ничего не сделают.

Я мерзко хихикнул и, подскочив к стене, сорвал с нее самый большой нож. А потом с улыбкой маньяка промурлыкал:

— Ты даже не представляешь насколько.

— Отойди от меня! — сорвался на фальцет граф, когда я, напевая под нос что-то кровожадно-милое, подошел к столу и со знанием дела пощекотал чужое горло остро отточенным лезвием. — Пошел вон! Не смей ко мне прикасаться! А то пожалеешь!

— Бог мой, сколько экспрессии и совершенно неуместного пафоса, — всплеснул руками я, зацепив бедолагу повторно. — И стоило так шуметь? Тебе и больно-то не будет. Почти. Я же еще не грею в огне кочергу. Что? Алес, уже успел? И щипцы в угли положил? Какой молодец! Но ты же мужчина, граф! Тебя готовили к нелегкой доле аристократа? Ах, не мужчина, а еще только собираешься им стать? Ничего страшного. Будь магом, в конце концов. Послужи науке и докажи нам, что в тебе еще не угасла исследовательская жилка!

Для вящей убедительности я потыкал кончиком ножа в бок бешено извивающегося пленника, выбирая самые чувствительные места, затем придирчиво изучил содрогающийся живот и, примерившись, сделал вид, что вот прямо сейчас начну его резать. Одновременно с этим скорчил совсем уж зверскую рожу, выпучил глаза и широко замахнулся.

Это оказалось последней каплей.

— А-а-а! — благим голосом взвыл насмерть перепуганный граф, ощутив, как по его коже стекает кровь. — Не надо-о-о!

— Да не извивайся ты так, — возмутился я. — А то отрежу ненароком что-нибудь важное.

— Не-э-эт! Помогите! Режут! Убивают!

— Что? Где? — неожиданно раздалось негодующее из-за двери, и в комнату, словно только и поджидала подходящего момента, ворвалась Верия, лихо размахивающая огромным ножом. — Кого тут режут?! Светлого? И опять без меня?!

Хех. А я-то все гадал, когда она потеряет терпение?

— Дайте мне попробовать! — с ходу сориентировавшись, взвыла девчонка, нацелившись острием ножа в находящегося на грани истерики графенка. — У меня еще живых ни разу не было! Ну пожалуйста! Я заслужила, убирая за вами трупы!

Честное слово, я чуть не заржал в голос, разглядев ее вымазанное красной краской личико, сбившуюся мантию, сделавшую ее похожей на уродливую каракатицу, и стоящие дыбом волосы, больше подошедшие бы какому-нибудь престарелому умертвию. Бедняжка! Как же она таилась, когда бессовестно подслушивала наш разговор! Как портила себе внешность, стараясь поднять волосенки повыше и жертвуя ради нужного эффекта даже жидкой косичкой! А уж как сверкали ее глаза, наспех подведенные нашедшей в очаге золой. Ведьма! Ну как есть ведьма, да еще и полоумная, не хуже нас с Алесом!

Кстати, посмотреть на Алеса тоже было приятно: разинутый рот, диковато выпученные глаза, растерянно опущенные руки, из которых чуть не вывалился снятый со стены нож. Да уж, смогла юная мэтресса нас удивить. Не зря де Регилль при виде нее забился в путах, как мотылек в паутине, и, окончательно утратив самообладание, безуспешно попытался рухнуть со стола.

— Вы больные! — сообразив, что от фурии, воззрившейся на его обнаженное тело взглядом голодного вурдалака, спасения не будет, заверещал он. — Спасите! Кто-нибудь! Они меня жизни лишают!

— Вы что, ему рот заклеить не могли? — возмущенно обернулась к нам Верия, снова взмахнув ножом. — Он же сейчас всю башню перебудит!

— А-а-а! — послушно перешел на ультразвук заметавшийся на столе графенок. — Темные твари! Уничтожу вас всех! Давить вас надо было еще тогда! Убийцы! Упыри! Будьте вы про!..

Опомнившись, я наклонился и аккуратно ткнул дурака рукоятью ножа в висок. А когда потерявший сознание граф заткнулся и обмяк, облегченно перевел дух и негромко пробормотал:

— Довольно с меня проклятий. Не хватало еще, чтобы всякие светлые, начитавшись непонятных книжек, испортили вам ауры.

Во внезапно наступившей тишине я деловито проверил пульс у потерявшего сознания парня. Убедился, что подопытный не пострадал. Сделал отмашку растерявшемуся от неожиданного спектакля Алесу, чтобы перестал стоять истуканом и занялся уборкой, а затем с упреком обернулся к мнущейся на пороге девчонке:

— Ты зачем влетела без предупреждения? Не могла для начала устроить сцену снаружи, чтобы поменьше шокировать клиента? А если бы у него разрыв сердца случился? Или мозги перемкнуло?

Под моим взглядом Верия смущенно опустила ресницы и поспешно спрятала за спину нож.

— Извини. Мне просто показалось, что это будет уместно. Я не вовремя?

Отмерший Алес не удержался от смешка, а я, напротив, демонстративно посуровел.

— А лицо зачем разрисовала?

Она смутилась еще больше.

— Для большего эффекта. Я там немного поранилась. Он же должен был поверить, что мы это всерьез?

Мы?! И это все же кровь, а не краска?

Я на мгновение опешил, а Алес, не выдержав, расхохотался.

— Ну ты даешь! И не жалко было лезвием в руку тыкать ради этого дурака? Иди, в порядок себя приводи, чудо. На тебя же без слез не взглянешь. Кстати, Гираш, ты был прав — она действительно способная.