– Достаточно, – суховато ответил Данияр, и девушка замолчала, время от времени лишь содрогаясь, когда страх судорогой изгибал ее спину.

С каждым шагом она все отчетливей понимала, что ее телячий восторг перед открытием нового для себя мира – жуткая глупость. Хуже того… Данияр-то был прав, потребовав от нее слова подчиняться ему сегодня.

Нетушки! Теперь она примерно представляет, с чем может столкнуться, и не собирается глупить! Безопасно по ночам только рядом с вороном – это она теперь знает теоретически. А судя по всему, вскоре узнает и практически.

И вообще… Пора взрослеть. Вон как себя ведет ворон – спокойно и уверенно. Не болтает, не хвастается. А она-то, Руся… Фу, как стыдно… Что бы сказала бабушка! И девушка от смущения вспыхнула: бабуля-то сколько лет молчала про себя! А она, Руся, сразу нос задрала! Единственная и неповторимая – у-у, бессовестная… Ворон от нее в таком страшном деле помощи ждет, а она ведет себя как… как фиг знает кто…

– Пришли, – негромко сказал Данияр, остановившись перед стеной кустарника.

И Руся вновь прижалась к нему: за этим темным кустом прятался кто-то кровожадный!.. И дрожащим голосом спросила:

– А с чего начнем?

– Место старое. Надо лесовика позвать.

– Здесь раньше лес был?

Ворон поднял голову к темно-синему небу над вершинами черных деревьев и не сразу, но ответил:

– Да здесь и посейчас лес растет. Остатки, правда, но старых деревьев много.

Руся замолчала и только с нарастающим недоумением подумала: «И бабуля меня так спокойно отпустила в ночь? Даже зная, что меня будут беречь как… зеницу ока?»

И невольно улыбнулась. Данияр, кажется, намерен именно это делать – беречь ее. Потому как сейчас он не локтем прижимал ее ладошку к своему теплому телу, а сграбастал ее всей жесткой ладонью.

Тем временем Данияр, потянув ее за собой, шагнул на территорию сквера и здесь присел перед первым же кустом на корточки, продолжая держать руку девушки. Руся поневоле, но полная любопытства («лесовик» звучало не так страшно, как «упырь»), тоже присела рядом. Что сделает Данияр, чтобы вызвать лесовика? А ворон потянулся к ближайшей шиповниковой ветке и потряс ее. Раз потряс – тишина. Прислушался. Еще тряхнул – снова пауза.

А потом Руся чуть с корточек не упала: кто-то мелкий торопился посреди кустарникового ряда, точно приближаясь к ним! Вчера Руся будто во сне видела кикиморок и лешего, но сегодня она увидит лесовика воочию!

– Я привел посредницу, – тихонько сказал Данияр и оглянулся на нее, словно вопрошая, будет ли она помогать ему. – Поговорим?

Она вцепилась в его руку так, словно до сих пор и не держалась. Другую, как во вчерашнем сне, протянула к кустам, лихорадочно размышляя, стоит ли закрывать глаза на первое время. Или смотреть сразу?

Будто кошачья лапа легла на ее запястье.

Свет фонаря за спинами, но Руся разглядела эту маленькую лапку, а потом глаза словно поехали по этой лапке, которая принадлежала низенькому сутулому старичишке, с лицом заросшим даже не бородой и усами, а шерстью, с круглыми блестящими глазами, взирающими на нее с громадным любопытством. Одет он был во что-то вроде… Непонятно во что – Руся так и не сумела сообразить, что это.

– Толмачиха, что ли, будешь – ворону-то? – тоненько спросил-пропел лесовик, хлопая глазищами. – Ну, спрошай давай, что хошь-то!

– Здрасте, – от неожиданности пробормотала Руся, с трудом не отдергивая собственную ладонь.

– Ну здрасте, – согласился лесовик и стукнул по ее ладони своей лапкой.

– Спроси у него, не появлялся ли здесь упырь, – чуть недовольно сказал Данияр.

И опять неожиданность: разве он не слышал, что сказал лесовик? Почему не поздоровался в ответ? Невежливо же! И лишь спустя секунды девушка вспомнила, зачем ворон ее сюда привел: она переводчица! А еще она перепугалась: как же она скажет лесовику, как ему переведет вопрос Данияра, если она…

– Просто повтори мой вопрос, глядя на него, – терпеливо объяснил ворон, когда она обернулась к нему в отчаянии.

Руся набрала воздуха – и… что-то прочирикала. А закончив, открыла рот. Ой… Это и есть перевод?! Ничего себе…

– Третью ночь сюда возвертается, ирод, – проворчал лесовик, ежась и оглядываясь по сторонам. – Кажный вечер уходит, а потом – шасть в кусты, туда, где могилки кучней. И весь белый день там хоронится. Кусты там знатные, в них просто так не заберешься.

– Значит, сейчас его здесь нет, – сделал вывод Данияр. – Руся, пусть покажет, в каких кустах упырь прячется. Приду днем – может, сумею обезвредить, пока слабый.

«Почему – слабый? – удивилась Руся. – Потому что ночной… этот… как его… хищник? И днем слабеет?» И старательно воспроизвела весь запрос ворона.

– Показать покажу, только вот доберется ли ворон до лежки? – вздохнул лесовик и вылез из кустов полностью. Поднял голову к людям, которые все еще сидели на корточках. – Там ведь кустищи – чащоба сама настоящща. Сам черт ногу сломит!

– Ты покажи, а мы уж сами разглядим, сумеем добраться, нет ли, – пробормотал Данияр и добавил: – Руся, спроси его, не слышал ли он, кто упырей поднимает.

– Не по лесному нашему хозяйству ворон спрашивает, – откликнулся лесовик, – да и не по городу шарить надобно. Здесь-то ведь только поднимают. А решают поднять в закрытом дому, в квартире. Барабашек поспрошайте – они должны слышать про то.

– А если барабашки не знают? – не выдержала, спросила сама Руся. – Тогда кого спрашивать? Или уже некого?

– Барабашки – да не знают? – поразился лесовик. – Эти болтушки-то? Они ж, кто что узнает, всем своим сообщают!.. Ну, коли они не знают – значитца, никто не знает.

Он вывернулся из-под руки девушки, и ворон с Русей встали на ноги, занемевшие от долгого сидения на корточках. И лесовик, похожий на толстого кота, зачем-то вставшего на лапы, вальяжно, переваливаясь с боку на бок, заторопился по одной из асфальтированных тропок. Данияр снова вел Русю, крепко держа за руку, так что девушка на свободе могла и оценить все то, что узнала. Как-то уже сглаженно она приняла к сведению, что барабашки не выдумка, а вариант зеркальника. Только барабашек спрашивать можно, а в случае с зеркальником – она просто воспринимала информацию, которую озвучивала для Данияра. Насколько она поняла тот процесс.

А потом ее занял животрепещущий вопрос: ворон собирается лезть в логово упыря? А ее, переводчицу свою, куда девать на это время собирается? С собой брать? От такого предположения ноги чуть не подломились в страхе. Или оставить рядом с теми кустами?! Еще страшней… А лесовик куда денется? С ним пойдет? Оставив «толмачиху» одну-одинешеньку?! Да разве так можно с ценными кадрами?!

Лесовик остановился, широко расставив толстые то ли лапы, то ли ноги. Обернулся к Русе. Та выпростала ладошку из ручищи Данияра и присела перед лесовиком. Лесовик снова сам положил лапу на ее запястье и сообщил, глядя на ворона: