И вдруг с десяток кошек выскочили в переулок. Пять теней с острыми как бритва когтями налетели на Ратлера, не давая ему ударить Джона, несколько прыгнули на головы Нэшу и Симпсону, а еще две впились когтями в шею лошади. От боли и испуга скотина дернулась. Лерою пришлось выбросить спички и ухватиться за поводья. От рывка он инстинктивно сжал зубы и раздавил коробок, но револьвер не выпустил.

– Джон! – крикнул Лиам, видя, как тяжелая дубинка, подмяв под себя кота, опускается точно на голову другу. Тысячи бабочек разорвали трепетом нутро. Он не стал сопротивляться. Пускай придет жестокая боль, в этом состоянии он способен на многое. Ратлер не целил в Волчонка, просто отбивался от кошек. Не видел этого и Лерой, но, поняв, что это шанс, дважды пальнул на звук. От первого выстрела свалился Нэш, от второго Лиам. Дико завизжав, прыгнул кот. В полете превратился в пака и рубанул Лероя по шее глефой.

– Не шевелись, не шевелись, тебе говорят! – Голос был приятным, как шелест листьев под легким ветерком. Он выражал приказ, но звучала в нем одновременно и забота.

Лиам медленно открыл глаза.

– Розалия, – узнал он старушку-фэйри в цветочном одеянии.

– Правильно, дорогой.

– Почему я вас слышу? – спросил Лиам и поморщился от сильнейшей головной боли.

– Потому что мы устранили причину проблемы. Вот. – Розалия показала рюмку, на дне которой, залитые джином, плескались куски серебра.

Лиам взял рюмку в руку, и его мозг начал медленно воспринимать абсурдность ситуации. Рюмка была обычной величины, кровать – нормальной, комната в которой он лежал – совершенно обычной, а старушка Розалия оказалась ростом с человеческую женщину. Ее тело прикрывали все те же одежды из огромных цветочных лепестков, а вот крыльев за спиной не наблюдалось.

– Ну и сильно же меня треснули… – сказал, улыбаясь, Лиам. – Стоп, в меня же стреляли! – осенило его.

– Ты в местной Феерии, парень. – Поняла причину замешательства целительница. – Тут все иначе, но только здесь у меня достаточно сил, чтобы вытянуть из тебя это. – Розалия кивнула на рюмку.

– А что это?

– Священное серебро. Сдерживало магию, не давало вырваться ей наружу. Вот почему охотники тебя не чуяли.

– Мое зрение оттуда же?

– Да. Насколько я поняла, у тебя очень странные врожденные способности. Сила уровня пэров.

– Что за сила?

– Твои предки наверняка часто использовали определенное комплексное заклинание. Они, скорее всего, были джентри, поскольку я не слышала о таких, как ты.

– Да объясните же толком.

– Все люди могут научиться колдовать.

– Так уж и все? – не поверил Лиам.

– Абсолютно, но простолюдину придется потеть всю жизнь, чтобы научиться зажигать сухую траву, а у джентри уйдет на это пара недель. Поэтому разница между джентри и простолюдинами так значительна; но первых мало, а вторых много… Вот между джентри и пэрами разница небольшая. Просто пэрам не нужно учиться некоторым заклинаниям. Самые древние роды герцогов и маркизов имеют простые способности. Например: управлять стихией, вызывать боль, становиться сильными. Они развивали способности поколениями, пока те не стали передаваться по наследству. Это не значит, что они перестали развиваться. С каждым поколением сила становится все больше и больше. Пэрам рангом пониже – графам, виконтам и баронам – в наследство передались способности того же плана, только послабее, поскольку развивались меньше, или комплексные заклинания типа обострения всех чувств, чтения эмоций ускорения роста растений, ощущение металлов.

– Значит, я такой же?

– Нет. Настолько сложные заклинания начали появляться всего лет четыреста назад. В своем роде ты такой – первый. Сила, скорость, реакция; усиленные чувства зрения, слуха и обоняния, да еще и ускоренная регенерация. Без этой способности я бы не смогла помочь.

– Волчонок ни за что не поверит, – сказал Лиам, чтобы отвлечься. Он и сам-то с трудом верил. С одной стороны, он не любил магию и трудно было избавиться от этого ощущения, но с другой – оказался особенным, первым, не таким, как все, а значит – лучше. Эти две стороны произошедшего терялись в хаосе вопросов, что свалились на Лиама. Как на самом деле умерла мама? Кем она была, кем был отец? Как изменится теперь жизнь? Костер? Поймет ли Волчонок? – Кстати, как он? – спросил Лиам.

– Извини… – виновато ответила Розалия.

Сердце Лиама оборвалось и с оглушительным грохотом свалилось в пятки.

– Что с ним?! – Лиам рывком сел, но тяжесть в голове свалила обратно. В глазах замелькали разноцветные круги, а в ушах зашумел ливень.

Чьи-то сильные руки прижали к постели.

Когда Лиам очнулся во второй раз, вместо целительницы увидел светловолосого фэйри. Длинные пряди серого чередовались с белым, издали могло показаться, что он просто седой. Здесь фэйри был выше Лиама на голову и значительно шире в плечах, поэтому понять, к какому роду он принадлежит, оказалось сложно.

– Ты кто?

– Комнол, – представился великан.

– А из каких фэйри, если не секрет?

– Пак. – Это удивляло, лицо принадлежало скорее трударю, чем вечному проказнику.

– Значит, ты был в той свалке, в переулке?

– Нет, были только молодые. Те, кого смог подбить Дуги. – Комнол неловко замолчал. – Он спас тебе жизнь…

– А Волчонок?

– Рана оказалась смертельной. Люди… – Комнол вздохнул. – Люди не живут с проломанным черепом.

Лиам закрыл глаза, изо всех сил сдерживая слезы и проклиная мир. Вдруг вспомнилось, как фэйри искали оторванную голову пака. Неужели ничего нельзя было поделать? Да нет же, бред! Друг жив! Лиам ущипнул себя за ногу, и слезы хлынули с новой силой. Не от того, что больно, а от того, что это не сон. Он не рыдал, не всхлипывал, просто лежал молча, а слезы пробивались сквозь закрытые веки и прочерчивали ручейки на щеках и висках. Комнол хранил траурное молчание и ждал, когда можно будет вновь обратиться к Лиаму.

– Как я уже сказал, Дуги спас тебе жизнь.

– От этого не легче…

– Ты хотел бы умереть?

– Я… – Лиам искал нужные слова. – Наверное, я просто не хотел слышать о смерти друга.

– Трудно смириться. Но я могу уверить: твой друг попал в небесную обитель героев.

– Откуда вы знаете?

– Мы любили и наблюдали за ним. А еще спросили тех, кто многое чувствует.

– Что стало с телом? – Лиам наконец открыл глаза.

– Похоронили в парке.

– И родители никогда не узнают, что случилось с сыном…

– Это лучше, чем оставить там, где труп оберут и разденут бродяги, а потом растерзают собаки.