Вездеходы мчались к ночной сельве. Мария оглянулась, генерал и солдат были не пристегнуты, Густаво обеими руками держался за ремень. "Вот и все" – сказала себе Мария. – "Другого шанса не будет".

Она надавила на педаль газа и стрелка спидометра побежала вперед. У развилки на дороге, проскочив через небольшой холмик, свернула в лесную чащу.

– Куда ты, дура?! – закричал генерал.

– В ад, – прошептала Мария.

Вспышка света, отразившего от стремительно приближающегося дерева, озарила салон машины и фары потухли, смешавшись с кусками металла, вминавшегося внутрь. Ремень растянулся, Мария ударилась лицом о руль. Кусочки стекла на мгновение заполнили все пространство перед ней. Вся ее одежда, все вокруг было в стекле.

Генерал был рядом, склонив голову на бок, на лбу под сползшей прядью седых волос в мертвенно-голубом свете луны блестел его мозг, но глаза генерала, все те же, серые, покрытые пеленой древних веков, до сих пор смотрели на Марию, а губы что-то шептали.

Мария выхватила из ножен генерала кинжал и с силой ударила в его грудь, твердую, словно кора мангрового дерева. Глаза Моралеса вспыхнули яростью, губы скривились от злости и Мария ударила еще, и еще, и еще, пока лицо генерала не стало разваливаться кусками стареющей плоти, умирая, его тело стало мгновенно разлагаться. Солдат позади очнулся и потянулся к Марии, схватил ее за плечи, не глядя, она полоснула солдата по шее и на нее полилась ручьями горячая ярко-алая кровь. Мария схватила солдата за край воротника, потащила к себе, между передними сидениями, и ударила еще несколько раз в лицо, шею, грудь, сквозь ладони, боровшиеся до последнего.

Через миг все закончилось. Тело солдата еще билось от лившейся крови, но больше уже не принадлежало ему. На сидении рядом, в лохмотьях черной, затвердевшей плоти сжимался пожелтевший скелет генерала.

Мария выдохнула, в свете луны перед ее лицом клубился голубой пар. Положила кинжал, отцепила ремень и посмотрела назад. Густаво был цел. Все так же сидел он, вцепившись руками в ремень безопасности. Только лицо его и одежда теперь были забрызганы чужой кровью, а в глазах застыл страх, который быть может уже не покинет его до конца жизни.

– Мой маленький сын, – прошептала Мария. – Нам пора домой.

А в это время в глубине сельвы продолжалось преследование. Солдаты забыли приказ генерала не стрелять и теперь пули свистели рядом с грузовиком, украденным Пилар на заводской стоянке, взбивая землю вокруг. Дороги здесь больше не было, Пилар ехала по склону между деревьев, еще немного и вскоре сельва станет неприступной для грузовика.

На небольшом холмике машину подбросило и пули попали в задние колеса. Одна из шин взорвалась, грузовик накренился на бок и покатился с холма вниз, повалив несколько деревьев. Сделав пару оборотов, грузовик застыл колесами вверх.

Пилар вылезла первой, пошатываясь, тут же заметила, как приближаются к ним военные вездеходы. Диего выполз через лобовое окно.

– Нам не уйти, – тяжело дыша, сказала Пилар.

Свет фар был все ближе.

– Знай, я простила тебя…

Диего вздохнул, закрыл глаза, на мгновение погрузившись в свои мысли.

– Не уйти вдвоем, – сказал он. – Я отвлеку их, а ты обратись и беги.

Он вытащил из кабины ружье. В обойме оставалось всего три патрона.

– Я не могу, – ответила Пилар. – Я давно уже не превращалась.

– Сможешь, я помогу тебе, – сказал Диего. – Доверься мне.

Было слышно, как остановились машины, и солдаты, переругиваясь, стали окружать их.

– Закрой глаза, – сказал Диего. – Расслабь мышцы и будь готова… когда все случиться, беги в лес, найди Пабло, но не ждите меня…

Пилар закрыла глаза и почувствовала, как Диего взял ее руку, закатал рукав выше плеча и прижался губами к коже.

– Я их вижу! – послышался крик солдат.

Клыки Диего впились в ее кожу и по руке потекла кровь. Пилар зажмурилась, чувствуя, как на щеках остывают слезы, Диего укусил сильнее и сознание ее стало ускользать, как когда-то давно, проваливаясь сквозь бесконечный туннель лесных звуков и шорохов, теней прошлого и будущего, где-то за пределами сознания она услышала треск рвущейся кофты и брюк, шуршание раскрывающейся кожи, из под которой потянулась к луне мягкая, нежная лисья шерсть, она слышала собственный голос, перерастающий в лисий вой, слышала, как сжимаются пальцы, как трещат кости, ломаясь и срастаясь вновь, как когти катящегося по траве, горячего тела впиваются, вспарывают землю, слышала, но не видела все это до тех самых пор, пока не открыла зеленные лисьи глаза.

Ночь вокруг стала светлее, звуки леса скользили вдоль прелого мха, влажных листьев деревьев и ярких цветов и возвращались к ней, обрисовывая пространство. В нескольких метрах от нее Диего, прижавшись плечом к кабине перевернутого грузовика, сделал выстрел и вдали раздался крик раненого.

– Беги! – обернувшись к ней, крикнул Диего. – Прошу тебя!

Слезы покатились по лицу молодой лисицы, убегающей все глубже в ненавистный ей лес. Трава пружинила под ее мягкими лапами, лес мелькал перед ней все быстрее, быстрее, быстрее. Она слышала раздающиеся вдалеке выстрелы и крики людей, но вот прекратились и они, и нависшую на мгновение тишину разорвал наполненный болью волчий вой.

Глава восьмая.

Мягкий полуденный свет падал сквозь оплетенные разросшимися цветами окна оранжереи. Фонтанчик, изображавший реку на экспозиции сельвы, больше не бил с шумом искрясь в лучах солнца, теперь едва слышный ручеек разливался по пластиковому устью вдоль берегов из черного песка и профессор Аугусто, расположившись в кресле напротив, раскуривая трубку, собирался однажды разобрать макет леса, чтобы решить этот вопрос. Быть может, где-то протекает подающий воду шланг? Или забилось отверстие, из которого льется вода?

Профессору не хватало сил заняться этим делом. С трудом добирался он теперь, после длительного лечения, до оранжереи, усаживался в свое кресло и вспоминая последнее приключение своего героя, храброго и отважного Диего, засыпал.

Вот и сейчас Аугусто, развернув на коленях газету, задумался:

– Может быть и не стоило мне убивать тебя, мой Диего? – рассуждал он вслух, пробегая глазами по заголовкам газеты. – Пилар, что стало с ней? Говорят, она покинула город, пока я находился в больнице.

Глаза профессора слипались, послеполуденный сон манил его, а строчки текста газеты кружились в его уставших глазах, но один странный заголовок привлек его внимание и вчитавшись, профессор узнал удивительную историю о том, как рыбаки нашли на берегу реки в глубине сельвы умирающего от ран, голого мужчину. Предсмертная агония пожирала его тело, но деревенским целителям удалось спасти его, от пережитой боли позабывшего человеческую речь, напоминавшего и повадками и внешностью скорее дикого