– Это печенье, – проговорила хозяйка, разливая душистый бледно-золотой чай, – это печенье я пеку по старинному семейному рецепту, мне его передала бабушка, ей – ее бабушка. Неизвестно, к какой древности восходит этот рецепт. Во всяком случае, название его необычайно древнее: бабэль хакашим, то есть вавилонские звездочки.

– Надо же, как романтично! – Юля положила в рот одно печеньице, запила чаем.

Печенье было очень вкусное, с ароматом меда и корицы, но чувствовался в нем еще какой-то незнакомый привкус. Но вот чай… в первый момент он показался девушке невкусным: горьковатый, с привкусом дыма и смолы. Но когда она как следует распробовала его, ей показалось, что никогда прежде она не пила такого вкусного напитка. А самое главное – от этого чая ее наполнили удивительные тепло, покой и умиротворение.

– Какой чай! – проговорила она удивленно.

– Это тоже наш старинный семейный рецепт. – Хозяйка квартиры поставила чашку, взглянула на Юлию, склонив голову к плечу, сделавшись от этого похожей на большую носатую птицу, и добавила другим тоном, деловым и озабоченным: – Ну что ж, будем считать, что законы гостеприимства соблюдены, и я могу начать задавать вопросы. Итак, что случилось с Иваном?

– Случилось? – Юля замялась. – А почему вы решили, что с ним что-то случилось? Насколько я знаю, он не успел вам ничего рассказать.

– Деточка, милая! – перебила ее пожилая женщина и откинула голову, как будто собираясь клюнуть свою гостью. – Вот только не надо держать меня за слабоумную старуху!

– У меня и в мыслях не было…

– Говорите уж все как есть. Если бы ничего не случилось – Иван сам пришел бы ко мне, а не прислал бы вас. А самое главное – ко мне уже приходили люди из полиции, задавали всякие вопросы: когда я его последний раз видела, да не звонил ли он мне, да не знаю ли я, где он сейчас находится… Я, разумеется, обещала сообщить им, как только что-то узнаю.

– И вы собираетесь выполнить это обещание?

– А вы как думаете? – Она снова склонила голову к плечу. – Иван все-таки мой племянник! Но все эти вопросы… Я выслушала их внимательно и смогла сделать определенные выводы. Я поняла, что Иван попал в серьезные неприятности. Но я его хорошо знаю и не сомневаюсь: он не сделал ничего плохого. Так что рассказывайте все как есть, и мы вместе подумаем, что можно для него сделать.

Юлия вздохнула и начала свой рассказ о злоключениях Ивана. Во всяком случае, о том, что знала она сама. Олимпиада Гавриловна слушала ее очень внимательно, не перебивая и не комментируя рассказ, только выражение темных глаз отражало ее интерес.

Когда Юлия закончила повествование, Олимпиада Гавриловна некоторое время молчала, должно быть обдумывая услышанное. Наконец она проговорила озабоченным тоном:

– Теперь мне многое становится понятным. Пожалуй, он правильно сделал, что не пришел ко мне сам, – его здесь вполне могут караулить. Или полиция, или… или другие люди. Не дома у меня, разумеется, но где-то поблизости. Может быть, в машине на улице. И правильно, что не стал звонить – мой телефон, скорее всего, прослушивают. И раз уж он послал ко мне вас – значит, очень вам доверяет.

– Или ему просто больше не к кому было обратиться.

– В общем, вы же не просто так ко мне пришли. Говорите, чем я могу помочь Ивану.

– Спасибо. Он не сомневался, что вы захотите ему помочь. Он просил узнать у вас все что можно о последнем приезде его… его жены в Петербург. Она ведь тогда заходила к вам?

– Заходила, – кивнула женщина. – Но она была у меня совсем недолго. Мы с ней пили чай – как с вами сейчас, – но она даже не допила чашку. Вы знаете, она сидела, как на иголках, как будто чего-то ждала или куда-то очень торопилась. Откровенно говоря, мы никогда не были с ней особенно дружны, – Юлия заметила, что пожилая женщина говорила, осторожно подбирая слова, – думаю, она и зашла-то ко мне, потому что Иван велел меня навестить.

– Но ведь она приехала сюда, чтобы пройти обследование в клинике, наверное, нервничала из-за этого… как раз это я вполне могу понять…

– Деточка! – Олимпиада Гавриловна искоса взглянула на Юлю поверх чашки. – Я прожила на свете довольно много лет и научилась разбираться в людях. Я вижу, когда человек врет, темнит, наводит тень на плетень. Ирина явно была здесь по каким-то другим делам. Начать с того, что, когда женщина собирается на обследование в клинику, она выглядит попроще. А Ирина была одета, причесана и накрашена по первому разряду. И глаза у нее так и бегали… кроме того, вскоре ей кто-то позвонил по мобильному телефону, она извинилась, вышла в прихожую, то есть разговор у нее был сугубо конфиденциальный…

– Ну, может, она не хотела при вас обсуждать свои женские проблемы…

– Может, и не хотела, только поверьте мне, деточка, она разговаривала с этим Ашотом Ованесовичем не так, как разговаривают с врачом. Слишком кокетливо… я не хочу сказать, что это непременно был любовник, но точно – не врач!

– Постойте, вы же сказали, что она разговаривала в прихожей. Откуда же вы знаете, как звали ее собеседника?

– Ну, у меня есть свои маленькие хитрости. – Олимпиада Гавриловна улыбнулась. – Видите ли, квартира у меня старая, стены толстые, но в них есть какие-то пустоты, что-то вроде старого дымохода, поэтому, если встать вон там, около рояля, то очень хорошо слышно все, что говорят в прихожей…

Она потупилась и добавила:

– Я, конечно, понимаю, что подслушивать нехорошо, но Иван – он такой доверчивый… и я не то чтобы подслушивала, я просто подошла к роялю, чтобы вытереть с него пыль, и случайно… вы понимаете, совершенно случайно услышала часть разговора. – Олимпиада Гавриловна бросила на Юлию самый невинный взгляд.

Юлия поняла, во-первых, что тетка у Ивана не промах, а во-вторых, что она терпеть не могла его жену. И уж она-то, небось, сразу поняла, что эта самая Ирина наставляет племяннику рога. Оттого и наблюдала за ней, и подслушивала ее разговоры.

– Впрочем, – продолжала Олимпиада Гавриловна, – ничего особенно важного я не услышала, но Ирина несколько раз назвала своего собеседника по имени-отчеству: да, Ашот Ованесович… хорошо, Ашот Ованесович… договорились, Ашот Ованесович. В общем, она с ним поговорила и тут же сорвалась, сказала, что должна срочно ехать по делу.

– И ничего больше не сказала? По какому делу, куда она поедет? И больше уже к вам не заходила?

– Нет, больше не заходила – Олимпиада Гавриловна развела руками. – Но вот еще что: она вызвала от меня такси и назвала адрес, куда ей нужно ехать.

– Вот как? – Юлия насторожилась, как рыболов, почувствовавший, что клюнула крупная рыба. – Но вы, наверное, не запомнили этот адрес?

– Отчего же! У меня с памятью, слава богу, пока полный порядок. Ни склероза, ни Альцгеймера. Прекрасно помню, что она сказала: площадь Ломоносова, дом два.

– Спасибо! – Юля еще не знала, что даст Ивану новая информация, но что-то ей подсказывало, что это важно. – Спасибо, я обязательно передам это Ивану. И вот еще: он просил сказать вам, что очень хотел бы повидаться, но сейчас это опасно. И чтобы вы были осторожны. Как только все закончится…