— Ох… не чувствуешь ли ты себя там одинокой?

— Ничуть. Мой дорогой супруг каждый день приводит ко мне двоих старших детей, а вечерами является без них… За это время я успеваю так много прочесть, так много изучить: подобное уединение — вещь совершенно замечательная! Мне хотелось бы почаще оказываться в своей келье, но дюжина детей, пожалуй, была бы ошибкой… да и мой супруг, пожалуй, не согласился бы.

Служанка Херги, которая тихо и незаметно сидела у ног госпожи, захихикала совершенно непочтительным образом.

— Всё это, знаете ли, не особенно отличается от мысленной самодисциплины, которую должен соблюдать любой храмовый волшебник. Всё время приходится использовать хаос, никогда не пытаясь изменить его природу, ради достижения благих целей, — осторожно, спокойно, не поддаваясь соблазну лёгких путей. Благодаря этому мне удалось спасти своё врачебное призвание: один блестящий мыслитель указал мне на то, что хирург разрушает, чтобы исцелить. Так я и научилась правильно использовать дарованную мне силу в области, к которой лежала моя душа. Я была так счастлива, что вышла замуж за того мыслителя.

Йяда рассмеялась.

— Я так рада за тебя! Ты заслуживаешь всего самого хорошего.

— Ах, только Отец знает, поддерживая равновесие своей справедливостью, чего мы заслуживаем. — Лицо волшебницы снова сделалось серьёзным. — Расскажи-ка ты мне, моя милая, что на самом деле случилось в том холодном замке.

Смех Йяды резко оборвался. Ингри, спокойно поднявшись, послал дуэнью вниз, за ужином, который ему не удалось заказать, велев ей увеличить количество блюд. Благодаря этому он избавился и от её заинтересованных ушей. Женщина выглядела разочарованной, но ослушаться не посмела.

Ингри неслышно проскользнул на своё место у окна, не желая мешать леди Йяде исповедоваться подруге. Впрочем, на взгляд Ингри, волшебницу привели сюда гораздо более тайные причины, нежели дружба.

Он слушал внимательно, пытаясь обнаружить несоответствия, но рассказ Йяды ничем не отличался от того, что за последние дни услышал от неё он сам, только теперь всё описывалось по порядку. Впрочем, просвещённой Халлане девушка более откровенно призналась в испытанном ею страхе. Волшебница слушала с таким напряжением, что, когда дело дошло до снов, навеянных духом леопарда, лицо Халланы можно было бы счесть высеченным из камня. Йяда довела свой рассказ до своего чуть не кончившегося несчастьем падения на переправе и умолкла, искоса взглянув на Ингри.

— Думаю, будет лучше, если о дальнейшем расскажет лорд Ингри.

Ингри дёрнулся на своей скамье и покраснел.

На мгновение ему показалось, что красный туман вернулся, и его рука судорожно стиснула подоконник, рядом с которым он сидел. Он с ужасом осознал, что снова позволил себе непредусмотрительность: его подвела смутная уверенность в том, что волшебница в силах защитить и себя, и Йяду. Однако волшебники не были защитой от смертельного удара клинка. Он позволил себе находиться в обществе женщин, оставаясь вооружённым. А теперь ещё ему предстояло раскрыть самые страшные свои секреты…

— Я пытался её утопить, — выпалил Ингри. — Три попытки убить леди Йяду я предпринимал и раньше… по крайней мере насколько мне известно. Клянусь, такого намерения у меня не было. Леди Йяда говорит, что на мне лежит какое-то заклятие.

Волшебница надула губы и сделала долгий, задумчивый выдох. Потом она откинулась в кресле и закрыла глаза; лицо её стало совершенно неподвижным. Когда глаза её снова открылись, на лице её появилось какое-то странное выражение.

— Ни один волшебник в последние дни заклятия на вас не накладывал. Вас ничто не связывает — никакие духовные нити к вам не тянутся. Никакой демон Бастарда в вашей душе не поселился, но что-то другое в ней скрывается. Что-то очень тёмное.

Ингри отвёл глаза.

— Я знаю. Это мой волк.

— Если та тёмная тварь — волк, то я — королева Дартаки.

— Мой волк всегда был странным… Однако он скован.

— Хм-м… Можно мне коснуться вас?

— Не знаю, насколько это… безопасно.

Брови Халланы поползли вверх; она оглядела Ингри с ног до головы, заставив его остро ощутить, как грязен его дорожный костюм и какая разбойничья щетина на лице.

— Пожалуй, отрицать опасность я не стану. Йяда, что ты видишь у него внутри?

— Видеть я ничего не вижу, — с несчастным выражением лица ответила девушка. — Похоже на то, что леопард чует волка, а я подслушиваю… поднюхиваю, если можно так выразиться. Каким-то образом до меня доходят эти незнакомые ощущения. Там действительно таится тёмный дух волка, который ты увидела, — по крайней мере пахнет он тёмным, как опавшие листья, старое кострище и лесные тени. И ещё что-то третье… шепчущее. У него очень странный запах. Едкий.

Халлана кивнула.

— Я вижу его душу — своим духовным зрением. Я вижу тёмного духа. Я не вижу и не слышу ничего третьего. Оно ни в коем случае не порождение Бастарда, не порождение духовного мира, которым правят боги. И всё же… его душа имеет странные извивы. Прозрачное стекло, которого не видит глаз, может быть обнаружено на ощупь. Я должна рискнуть проникнуть глубже.

— Не надо! — в панике воскликнул Ингри.

— Госпожа, следует ли… — пробормотала служанка, на лице которой отразилось беспокойство. — Особенно теперь…

Губы Халланы беззвучно произнесли что-то похожее на ругательство.

— Нужно подумать.

В этот момент раздался стук в дверь: вернулась дуэнья в сопровождении слуг, нагруженных подносами, и человека, которого Халлана назвала Бернаном; он тащил большой деревянный ящик. Бернан оказался жилистым пожилым мужчиной с внимательными глазами; его зелёный кожаный камзол был прожжён в нескольких местах, как у кузнеца. Бернан с явным удовольствием принюхивался к подносам, когда их проносили мимо, и не он один: аппетитный запах мяса со специями и жареным луком, доносившийся из-под крышек блюд, сразу напомнил Ингри, как он голоден и устал.

Лицо Халланы просветлело.

— Вот и хорошо, сначала поедим, а потом начнём думать.

Слуги быстро накрыли стол в маленькой гостиной, после чего волшебница отослала их, добавив, что предпочитает, чтобы ей прислуживали её собственные люди, и шёпотом поделившись с Ингри:

— Я сейчас устраиваю такой беспорядок, что не решаюсь есть при посторонних.

Ингри предусмотрительно отправил дуэнью ужинать в общий зал и не велел ей возвращаться, пока её не позовут. Бросив на Халлану любопытный взгляд, женщина неохотно удалилась.

Бернан доложил, что кони благополучно размещены в конюшне храма, колесо тележки починено, а на ночлег волшебницу ждёт к себе местная целительница, обучавшаяся когда-то в Сатлифе. Ингри, хоть ничего такого не планировал, оказался за столом с женщинами. Бернан поднёс всем чашу для омовения рук, а жрица быстро пробормотала молитву.