– Чем, сэр, мы можем служить вам? Герсен протянул ей медную табличку.

– Я потерял ключ от своего монитора, и мне нужен его дубликат.

Женщина заморгала от неожиданности и на мгновение как будто забыла о хороших манерах. Она нерешительно взяла табличку, держа ее между большим и указательным пальцами, как будто она была заразная, и, отведя голову вбок, глянула искоса.

– Так что же? – неожиданно резким голосом спросил Герсен.

– Сейчас новые правила, – пробормотала женщина. – Мне предписано.., я должна посоветоваться с главным контролером Монсенсеном. Простите меня, сэр…

Она почти на цыпочках направилась к боковой двери и скрылась. Герсен ждал. Подсознательные ощущения заставляли его все больше нервничать, даже больше чем следовало: такое возбужденное состояние затрудняло ясность мышления, искажало точность наблюдений…

Женщина медленно возвратилась к барьеру в конторе, постепенно оглядываясь по сторонам и стараясь не смотреть Герсену в глаза.

– Одну минуту, сэр. Пожалуйста, подождите.., нужно посмотреть кое-какие записи, вы сами понимаете, когда спешишь..

– А где табличка с серийным номером, которую я вам только что дал?

– Главный контролер Монсенсен забрал ее.

– В таком случае я хотел бы сейчас же поговорить с этим главным контролером.

– Сейчас я спрошу у него.

– Пожалуйста, не беспокойтесь. – И не обращая внимания на ее протестующий писк, он бросился в дверь мимо не в помещение. За столом сидел тучный мужчина с одутловатым лицом в причудливом голубовато-сизом одеянии, говоря с кем-то по телефону и рассматривая табличку с серийным номером, которую он держал в руке. Увидев Герсена, он поднял брови, челюсть его отвисла от неожиданности и страха Он быстро опустил телефонную трубку и, прежде чем закричать, пробежал взглядом по одежде вошедшего.

– Кто вы такой, сэр? Почему вы ворвались в мой кабинет без приглашения?

Герсен подскочил к столу и вырвал у толстяка медную табличку.

– А с кем это вы говорили по телефону в связи с моим делом?

Монсенсен надменным свирепым голосом заорал:

– Это не ваше дело, сэр! Нисколько не ваше, сэр! Какая дерзость! Я сейчас же призову сюда Опекунов!

Герсен пожал плечами и произнес спокойным голосом:

– Ну, что ж, думаю, что Опекунов очень заинтересуют ваши противозаконные действия. Я просто не знаю что и думать, видя, как вы беззастенчиво попираете законы!

Монсенсен откинулся в кресле, нервно отдуваясь. Опекуны принадлежали к столь высокой касте, что различия между ними и Монсенсеном или его секретаршей были огромны. У них не было ни малейшего почтения к отдельным личностям, они имели склонность верить обвинениям гораздо больше, чем оправданиям невиновного. Они носили мундиры из роскошной толстой шерсти, которая в зависимости от освещения принимала тот или иной оттенок: темно-фиолетовый, сочно-зеленый, золотистый. Будучи не столь высокомерными, сколь сосредоточенно-серьезными, они вели себя в полном соответствии с тем, что подразумевали обязанности касты.

На Оллифейне мучительные наказания налагались как дешевое и гораздо более действенное средство устрашения, чем штрафы или тюремное заключение. Угроза обвинения со стороны полиции перед лицом пытки могла, следовательно, вызвать оцепенение даже ни в чем неповинных.

Главный контролер Монсенсен вскричал:

– Но я же не нарушал законов! Разве я отказал вам? Отнюдь нет!

– Тогда немедленно предоставьте мне ключ, как это требует закон, и забудем о случившемся.

– Тише, тише, – немного успокоившись, сказал Монсенсен. – Мы не можем сделать это так быстро. Нам еще необходимо свериться с нашими записями. Не забывайте, что у нас есть дела и посерьезнее, чем прыгать на задних лапках перед красавцем бродягой из разведчиков, который нахально может ворваться в комнату и начать оскорблять.

Герсен внимательно посмотрел на округлое бледное лицо, на котором вновь появилось выражение враждебности и высокомерия.

– Очень хорошо, – сказал он, решив не обращать внимания на колкости. – В этом случае мне остается только одно – пойти и тут же подать жалобу в Совет Опекунов.

– Будьте же благоразумны, – вскричал главный контролер. – Ведь вы умный человек, неужели вы не понимаете, что нельзя все сделать сразу?

– Где мой ключ? Вы продолжаете упорствовать в своем отказе дать мне ключ?

– Вы совершенно не правы! Я не намерен этого делать! Но необходимо подождать. Садитесь и возьмите себя в руки хотя бы на несколько минут.

– Я не согласен ждать!

– Тогда идите, пожалуйста! – взревел Монсенсен. – Я сделал все, что требуется по закону. – Лицо его стало багровым от ярости. Он забарабанил кулаком по столу. Клерк, стоявший у двери, испуганно издал вопль ужаса… – Приведите Опекунов! – гремел Монсенсен. – Я обвиняю вас в вымогательстве и угрозах! Я хочу видеть, как вас высекут!

Герсен не решился продолжать дальше. Он опрометью выскочил из кабинета и выбежал из приемной в бетонный туннель. На миг он остановился, мельком взглянул на секретаршу, не обратившую на него никакого внимания и отчаянно дрожащую от испуга. Кирт по-волчьи оскалился и быстро направился по коридору в сторону, противоположную от выхода, и вскоре очутился в одном их цехов компании.

Прижавшись к стене, он внимательно осмотрел помещение, следя за технологическим процессом сборки.

Некоторые этапы выполнялись при помощи биомеханического управления, на других-операциях работали должники, морально опустившиеся бродяги и пьяницы, которых дюжинами нанимали на временную работу. Они сидели, прикрепленные цепями к своим верстакам, под наблюдением пожилого охранника и работали с безразличием, но довольно споро. Надзиратель участка помещался на высокой тележке, которая с грохотом могла проехать в любую точку цеха.

Герсен нашел то место, где собирались мониторы, точно определил, где устанавливались замки – в нише, протянувшейся в стене на шестьдесят метров. В одном из ее концов в квадратной кабине невысоком стуле находился нормировщик.

Кирт еще раз тщательно осмотрел помещение. Никто не обратил на него внимания, даже надзиратель, поглощенный наблюдением за рабочими. Герсен прошел вдоль стены к кабине, где сидел нормировщик, беспокойный молодой человек с впалыми щеками старика и язвительно приподнятыми черными бровями, морщинистой, болезненного вида кожей циничным изгибом рта и крючковатым носом. Этот человек мог и не быть пессимистом, но, разумеется, оптимистом он тоже не был.

Герсен стал рядом с кабиной, в ее тени. Клерк удивленно взглянул на него.

– Э, сэр! Что вы хотите? Здесь не разрешено находиться

– А как насчет того, чтобы заработать сотню севов, – спросил Герсен, – причем очень быстро? Клерк печально скривил губы.