— Было.

— Ты слышала хоть один выстрел?

— Нет.

— Значит, ушел. В принципе, можно, конечно, сходить. — Хворостов пожал плечами. — Но ты же видишь, как валит. Следы все замело напрочь.

Полина согласно кивнула. Снег сыпал с утра. Как только Герман уехал, так и началось. В поселок она только к полудню смогла отправиться. Сама на лыжах, Антошку на саночки, так и добралась. Сынок сейчас у тети Нелли, вроде бы под присмотром, а душа болит.

— Да, я смотрела, плохо видно, — согласилась она.

Домой Полина вернулась в расстроенных чувствах, даже Дружка не приласкала, когда он подбежал. А ведь на него сейчас вся надежда. Зря только в участок ездила. Чем ей мог помочь дядя Леша? Охрану выставить? А где же он ее возьмет? Разве что чучело поставит.

Но охрана нашлась. Об этом Полина узнала вечером от Миши. Он прикатил к ней на своем тракторе и поставил его так, чтобы к воротам никто не мог подъехать.

— Принимай добровольную дружину! — сказал Миша.

Полина смотрела на него с удивлением и интересом. Заинтриговал ее Миша, не чувствовала она к нему обычной неприязни.

— Добровольный помощник участкового инспектора гвардии сержант запаса Кривопалов! — Он приложил правую ладонь под нижний срез шапки. — Буду тебя охранять!

— Ты серьезно?

— А когда я с тобой шутил? — Миша смотрел на нее в упор, сверху вниз, прямо в глаза.

Полина вдруг почувствовала себя льдиной, каким-то чудом оказавшейся над печной трубой. Не очень приятно было таять в тепле горького дыма, но и заледенеть не получалось.

— Ты ведь сказал, что больше сюда не придешь.

— Так не по своей же воле, а по распоряжению начальства. Ружье у тебя должно быть.

— Ну, хорошо.

Полина провела гостя в дом, встала к плите. Для себя она варила только кашу, а мужчине нужно мясо. Утиная тушенка у нее оставалась, хватало картошки и лука.

Она почистила картофель и заглянула в горницу. Миша стоял над манежем и показывал Антошке, как Баба-яга летает в своей ступе. Сынок улыбался беззубым ртом, глядел, как он машет руками, отталкивается воображаемой метлой.

Когда она зашла туда в следующий раз, Миша изображал гуся-лебедя, широко взмахивал руками-крыльями. Антошка зачарованно смотрел на него и даже тянул к нему руки, чтобы он взял его в полет. Ползунки были мокрые, но ребенок этого не замечал.

Пока Полина переодевала сына, Миша нажарил картошки. Ей осталось только слазить в погреб за огурчиками и капусткой. Наливочку она доставать не стала, но Миша этого как будто и не заметил.

— Могла бы сразу ко мне обратиться, — сказал он.

— Не могла.

— Почему?

— С тобой спокойней, когда ты по общественной линии. И при исполнении.

— Расскажи мне про этого Германа, — с важным видом изрек Миша и даже провел по щекам пальцами, как будто приглаживал бороду.

Ее у него уже давно не было. Выбрит он был до синевы и надушен одеколоном. Одежда чистая, опрятная. С Вадимом, конечно, не сравнить, но лучше что-то, чем ничего.

— А что рассказывать-то? Напугал он меня. Глаза холодные, неживые. Думала, душу выморозит.

— А мне можно холодные глаза? — спросил Миша.

Он сделал каменное лицо, посмотрел на Полину так тяжело, как только мог, но не напугал ее. Этот ухарь, конечно, мог сорваться с цепи, натворить бед, но не видела она в нем угрозы, во всяком случае сейчас.

— Не страшно, — сказала она и благодушно улыбнулась.

— Так я и убить не могу.

Полина поежилась, вспомнив, как смотрел на нее утренний гость.

— А Герман, значит, может?

— Ну, если он уже кого-то убил.

— Одного сам убил, другого машина сбила. И Кирилла ищут. Он по снегу ушел к озеру. Может, уже и убили его.

— А это уже не наши проблемы, — заявил Миша. — У меня за тебя голова болит. Ой как не нравится мне вся эта история.

— Мне тоже.

— Ружье где?

Полина принесла ружье. Миша взял его, преломил стволы, вынул и осмотрел патроны, удовлетворенно кивнул и решительно заявил:

— Сунется — убью!

Полина с благодарностью посмотрела на него. Сейчас она как никогда раньше нуждалась в крепком мужском плече.

— Выпьешь? — спросила Полина.

— Ну, если только чуть-чуть.

— А я много и не налью.

Миша с важным видом поднялся, вышел в сени, набросил тулуп, обулся, с ружьем наперевес вышел во двор, дошагал до бани, потом и до ворот. Он перекурил, вернулся, принял на грудь немного для сугрева, чуть погодя выпил еще. Взгляд его не осоловел, но замаслился. Полине пришлось убирать наливочку. Миша не возражал.

— Ты мне в горнице постели, у телевизора, — сказал он.

Полина кивнула, озадаченно глянула на него. Не мог он охранять ее, находясь у себя дома. Придется оставлять его до утра. Как бы он ночью комнатами не ошибся. Навалится будто ненароком, подомнет под себя, а ей такое счастье ни к чему.

— Что-то не так? — спросил Миша и внимательно глянул на нее.

— Да нет, просто подумала. Лара, наверное, изводится?

Ларка — баба вздорная, нахамить может и даже ударить. Полину она пока не трогала, но все к этому шло.

— Лара… — Миша хмыкнул. — Не любит она меня. Как и я ее.

— А живете вместе тогда чего?

— Да как живем? Через раз. С Бобылевым она таскается.

— Да когда это было!

Иван Викторович Бобылев — мужик немолодой, но видный. Вот Лара в него и влюбилась, чуть от жены не увела. Скандал был, весь поселок об этом судачил, а Ларке хоть бы хны. Потом она переключилась на совсем еще юного Ваську Шаликова, крутила с ним, пока он в армию не ушел. Уже после этого Ларка за Мишу взялась, причем основательно. Васька из армии вернулся, так она, говорят, и знать его не хочет.

— И было, и есть. Да мне от нее уже ничего не нужно. Так что если она вдруг придет, то гони ты ее в шею!

— Может, ты лучше сам с ней разберешься?

— Я с ней разбираться не буду. Я ее просто выгоню. Если ты примешь.

— Ее? — отшутилась Полина.

— Меня. — Миша смотрел на нее в упор, не разрешал увиливать от ответа.

— Так мы же с тобой говорили об этом. — Полина поморщилась от досады.

Спасибо, конечно, Мише за участие, но ничего не изменилось. Ей лучше без него, чем с ним.

— Но сейчас-то я тебе нужен?

— Я тебя не заставляю. Ты сам сюда пришел, добровольно.

— Тогда плесни еще чуть-чуть. — Миша на пальцах показал, сколько ему нужно наливочки.