— И какой же ответ ты дал его человеку? — спросила Мел.

— Никакого. Сказал, что подумаю. Ну, а потом сбежал…

— Зрелый поступок, — заметила Мел, сосредоточенно нахмурившись.

— Не забивай себе этим голову, худышка. Ты не замерзла? — заботливо поинтересовался Девлин.

— Нет, — покачала она головой.

— Тогда пойдем еще погуляем, — вновь потянул он ее за руку.

— Куда ты меня ведешь?

— Пока пусть это останется тайной, — заинтриговал ее Джек. — Но тут есть место, которое мне не терпится показать тебе.

Над Парижем висел влажный вечерний туман, зимнее солнце давно закатилось, и город сверкал огнями рекламы, уличных фонарей, фарами машин и праздничными гирляндами на зданиях и деревьях.

Когда Джек остановился у забора, Мел смогла разглядеть только ряды деревья и надгробные памятники.

— Что это? — спросила она.

— Это место представляется мне эпицентром парижской романтики, — гордо ответил Джек Девлин.

— Кладбище? — удивилась Мел.

— Да, — согласился Джек.

— Но оно закрыто, — с облегчением подытожила Мел.

— Днем оно открыто для туристов. И поэтому интереса не представляет, — лениво сообщил Девлин. — Но ночью — другое дело: ночью здесь восхитительно.

— Ночь на кладбище, по-твоему, это восхитительно? — скептически переспросила Мел.

— Только не говори, что ты боишься, Мел, — грозно предупредил ее Джек.

— Страха нет, но и желания — тоже, — ответила она.

— Ты знаешь, я ожидал большей решительности от отважной дамочки из отеля «Ритц», — упрекнул ее автор популярных мистических историй.

— Не имеет значения, — отмахнулась Мел. — Ворота все равно закрыты.

— А это мы еще посмотрим, — сказал Джек и повел спутницу в обход, очевидно осведомленный о том, что в ограде имеется лаз, в который он и юркнул, пройдя несколько метров.

— Давай за мной, — позвал он девушку. Мел, как всегда, подчинилась.

— Тут жутко, — съежившись, прошептала она, продираясь между надгробий.

— Не соглашусь… — громко произнес Джек. — Здесь прекрасно. Здесь покоятся Эдит Пиаф, Оноре де Бальзак, Оскар Уайльд, Джим Моррисон. А посмотри на могильные монументы, многие из них — настоящие произведения искусства, созданные великими людьми в память о великих людях.

Мел остановилась напротив каменного изваяния молодой женщины, держащей младенца на руках, что касался губами ее нежной груди.

— Они, как настоящие, — растроганно проговорила девушка. — Посмотри, какие спокойные у них лица.

— Посмотри на даты, — подсказал Джек. — Она прожила всего тридцать два года. Оставив шестерых детей.

— Там так написано?

— Да.

— Это объясняет, почему поставили такой памятник. Почти вся ее недолгая жизнь прошла в материнстве… Грустное счастье, — вздохнула Мел.

— Сейчас говори потише, — сдавленно прошептал Джек.

— Почему? — шепотом спросила его Мел.

— Здесь круглосуточная охрана. Гоняют престарелых фанатов Джима Моррисона. Примерно в это время у них бывает обход, — тихо объяснил ей Джек.

— Ты хочешь сказать, нас могут поймать?

— Да не трусь ты так, Мел. Мы же не вандалы. В случае опасности прикинемся влюбленными. Пожурят и отпустят. Это же Франция… Итак, продолжим экскурсию, — вкрадчивым шепотом предложил Джек Девлин. — Смотри! — указал он на удивительный серокаменный монумент, на котором было выгравировано символическое изображение переплетения мужчины и юной девы. — Это Абеляр и Элоиза, — торжественно произнес Джек, не побоявшись кладбищенской охраны.

— Кто они? — прошептала Мел.

— Легендарные французские любовники. Он был философом, а она — его ученицей. Они полюбили друг друга и тайком сбежали, — проговорил Джек.

— Романтично, — протянула Мел.

— Очень романтично, особенно если учесть, что в этой истории есть еще и незаконнорожденное дитя, и жестокий дядя, и тайное венчание, и многое другое…

— И как все это закончилось?

— Как и положено заканчиваться высоким отношениям на грешной земле — трагедией, — глубокомысленно объявил мужчина. — И теперь существует такая традиция: если ты надеешься на истинную любовь, то оставь записочку с просьбой в усыпальнице этих двух страдальцев, и твое желание сбудется, — насмешливо добавил он.

— Джек, я не понимаю, что мы здесь делаем? — раздосадованная его тоном, проговорила Мел.

Вместо ответа он прислонил ее к ближайшему гранитному обелиску и властно поцеловал.

— Джек, — пробормотала Мел. — Вести себя так на могилах — это оскорбление здесь покоящихся.

— Не думаю, что страстное проявление жизни может их оскорбить… — предположил он, обхватив ее за бедра. — Мой писательский жанр таков, что я с полным правом считаю кладбище своей стихией.

— Я протестую, — словно в суде, возразила Мел.

Джек прижал женщину к граниту, приподнял, поддерживая за талию, и впился в ее губы. Ее руки безвольно обвили его шею.

— Дьявол! — сипло выругался мужчина. — Если бы не зима, можно было бы раздеться.

— Веди меня скорее домой, Джек. В противном случае я за себя не отвечаю и оставлю тебя нагишом на морозе, — рассмеялась Мел.

* * *

Хотя парижские таксисты привычны ко многому, Джек и Мел честно держали себя в руках, не проронив ни слова, а лишь многообещающе посматривая друг на друга.

— Эта была самая долгая поездка на такси, — посетовал Джек, когда они вошли в прихожую его парижской квартиры.

Через несколько секунд ее пальто уже валялись на полу, туда же отправился его пиджак, затем рубашка, ее жакет и блузка.

Тонкие кожаные перчатки по-прежнему были на Мел, когда Джек чуть замешкался в поисках крючка на ее бюстгальтере. Мел заливисто хохотала, пока автор детективных историй не догадался, что застежка впереди.

— Молодец, трудности тебя не пугают, ты не сдаешься, — сказала она Джеку.

Он слегка укусил ее за нижнюю губу.

Мел продолжала смеяться.

Джек избавил ее от трусиков и подхватил на руки.

Мел обняла его за шею и положила голову на его плечо.

— Только смотри не засыпай, — предупредил ее Джек.

Мел не спала полночи…

Когда наконец они, обессиленные, разжали объятия, он спросил ее, тяжело дыша:

— Я тебя не раздавил?

— Не знаю… Мне кажется, я умерла. Рассыпалась на меленькие кусочки.

— Вот и отлично, — проговорил он с облегчением.