Выйдя на улицу, Вексфорд, к своей досаде, обнаружил, что его поджидает давешний репортер. Парень сидел на низенькой садовой ограде, болтая ногами. Вексфорд давно взял за правило не обсуждать «дела» с журналистами иначе как на организованных брифингах. А этот малый, должно быть, отирался тут час или около того, рассчитывая, что Вексфорд рано или поздно выйдет.

— Нет. Сегодня я больше ничего не скажу.

— Это несправедливо. Вы должны отдавать нам приоритет. Поддерживать своего шерифа, а?

— Это выражение означает, что вы меня должны поддерживать, — сказал Вексфорд, неожиданно развеселившись, — а не то, что я должен снабжать вас фактами. Как вас зовут?

— Джейсон Шервин Корэм Себрайт.

— Не всякий повторит, а? Не слишком длинно для подписи в газете?

— Я еще не решил, как буду именоваться в профессиональной среде. Я только на прошлой неделе поступил в «Курьер». Дело в том, что у меня существенное преимущество перед остальными — понимаете, мы с Дейзи знакомы. Она учится в моей школе, то есть там, где я учился. Я ее хорошо знаю… Если вы сейчас к ней, надеюсь, вы возьмете меня с собой, — продолжал он. — Я рассчитываю на эксклюзивное интервью.

Все это Джейсон сообщил уверенным и нахальным тоном, что, в общем, не вполне обычно даже в наши дни. Он, по-видимому, чувствовал себя абсолютно свободно.

— Тогда ваши расчеты рухнули, мистер Себрайт. Вексфорд проводил Себрайта к воротам и подождал, пока тот сядет в свою машину.

Вексфорд с Дональдсоном ехали по главному проезду — дорогой, которой они впервые попали сюда вчера. Крошечный «фиат» Себрайта двигался за ними по пятам. Через четверть мили, проезжая местом, где было много упавших деревьев, они увидели Джона Габбитаса — он орудовал каким-то инструментом, похожим, как показалось Вексфорду, на электрорубанок Ураган, что был три года назад, нанес здешним лесам заметный ущерб. Вексфорд уже замечал свежие вырубки, где посадили маленькие деревца — полуметровые саженцы, подвязанные к опорам или окруженные оградками для защиты от зверей. Сейчас они увидели брезентовый навес, под которым сох пиленый лес: штабеля дубовых, ясеневых и кленовых досок.

Подъехали к главным воротам, и Дональдсон вышел открыть. К левому столбу ворот кто-то прикрепил букет. Вексфорд опустил стекло, чтобы получше рассмотреть его. То была не просто заурядная декоративная композиция. Полная корзина цветов, одна сторона которой глубоко отогнута наружу, чтобы лучше было видно содержимое. Через позолоченный край корзинки свешивались золотистые фрезии, небесно-голубые колокольчики и белые восковые стефанотисы. К ручке корзины приклеена карточка.

— Что там написано?

Дональдсон начал было читать, запнулся, прочистил горло и начал снова:

— «Гордись же, смерть, созданьем обладая, которого ни с чем нельзя сравнить»[4].

Ворота оставили открытыми для Себрайта, который, как заметил Вексфорд, тоже вышел из машины прочесть надпись на карточке. Дональдсон свернул на шоссе Б-2428 в сторону Кэмбери-Эшз и Стовертона. Через десять мнут они были на месте.

Доктор Ли, усталая женщина лет двадцати пяти, встретила Вексфорда в коридоре у дверей отделения.

— Я понимаю, что вам необходимо как можно скорее поговорить с ней. Но не могли бы вы сегодня ограничиться десятью минутами? На мой взгляд, ее состояние таково, что вы можете приехать и завтра, если не случится никаких неожиданностей, но для первого раза придется остановиться на десяти минутах. Ведь этого хватит, чтобы спросить самое важное, не так ли?

— Как скажете, — ответил Вексфорд.

Доктор Ли добавила, что раненая потеряла много крови, подтвердив то, что инспектор сказал прессе.

— Пуля не задела ключицу. Но что более важно, не задела и легкое. Это почти чудо. Но дело не в том, что она тяжело ранена, а в том, что она очень горюет.

— Это не удивительно.

— Не зайдете ко мне на минутку?

Вексфорд последовал за ней в маленькую комнатку с надписью «Дежурная сестра» на дверях. В комнате, где не оказалось ни души, было очень накурено. Отчего персонал в больницах, где лучше всех знают об опасностях и бедах, которые несет курение, курит больше, чем большинство остальных людей, — это была загадка, которую Вексфорд никак не мог разгадать. Доктор Ли пощелкала языком и отворила окно.

— Из груди Дейзи извлекли пулю. Лопатка не дала ей выйти наружу. Хотите взять?

— Разумеется, она нам нужна. В нее попали только раз?

— Только раз. В верхнюю часть груди, слева.

Вексфорд завернул свинцовый цилиндрик в носовой платок и отправил в карман. Неожиданно осознание того, что этот предмет находился в теле девушки, вызвало у него легкую тошноту.

— Теперь можете войти к ней. Она в боковой палате. Мы никого с ней не поместили, потому что она очень несчастна, сейчас ей совсем никто не нужен.

В одноместных палатах верхняя часть стены, выходящей в коридор, была из матового стекла; в дверях были прозрачные окошки. У дверей с отпечатанной на стекле цифрой 2 на неудобной табуретке сидела Анни Леннокс и читала карманное издание Даниэлы Стил. Завидев Вексфорда, она вскочила на ноги.

— Я нужна вам, сэр?

— Нет, Анни, спасибо. Оставайтесь тут.

Из палаты вышла медсестра и придержала для него дверь. Доктор Ли сказала, что будет ждать его после разговора, и напомнила о лимите времени. Инспектор шагнул в палату, и дверь закрылась за его спиной.

Она сидела на высокой белой кровати, опираясь на гору подушек. Левая рука висела на перевязи, левое плечо замотано в толстый слой бинтов. В палате было тепло, так что вместо больничного халата на девушке была лишь сорочка без рукавов, оставлявшая голыми правую руку и плечо. В правой руке торчала игла капельницы.

Вексфорду вспомнилась фотография из воскресного «Индепендента». Перед ним сидела Давина Флори — такая, какой она была в семнадцать. Только вместо короткой стрижки Дейзи носила длинные волосы. Густые прямые волосы, совсем темные, благородного каштанового цвета. Они были распущены и наполовину закрывали ее плечи — раненое левое и здоровое правое. У нее был высокий лоб, как и у бабки, и большие глубоко посаженные глаза — только не темно-карие, а яркие и прозрачные серо-карие с черными ободками вокруг зрачков. Кожа ее была слишком белой для такой темноволосой женщины, а тонкие губы — бледными. Нос со слегка вздернутым кончиком был поизящнее бабкиного орлиного клюва. Вексфорд вспомнил мертвые руки Давины Флори — узкие, с длинными пальцами, и увидел, что у Дейзи точно такие же, только кожа еще детская и нежная. Никаких колец она не носила, а проколы в мочках ушей казались маленькими розовыми ранками.

Увидев инспектора, Дейзи расплакалась, не сказав и слова. Слезы тихо катились по ее лицу. Вексфорд взял несколько бумажных платков из коробочки, что стояла на тумбочке рядом с кроватью, и протянул ей. Она утерла слезы, низко опустила голову и зажмурила глаза. Ее тело сотрясали подавленные рыдания.