В нашем представлении чувства и образы, окрашенные страхом, – это те, которые несут в себе страх, и неважно, способны ли они вызвать ужас или в сознание просто входит нечто безвредное с примесью страха. Рассмотрим особую цель, которой служат эти осмысленные комплексы страха.

Задача этих явлений – сделать страх более понятным и тем получить ориентир. Но в дальнейшем, при определенных обстоятельствах, они обретают и новую функцию – успокаивают, утешают, наказывают или предупреждают. Хотя надо учитывать то, что было сказано об иррациональности и недостатке критики в таких случаях. Бессознательное стремится обмануть сознание везде, где только может. Страдающая от страха девушка дает себя убедить, что просто боится мышей, хотя на самом деле замалчиваются определенные влечения и вмешательства совести. Более того, взрослые точно знают, что мыши не опасны для жизни. Если ориентация проводится честно, в ее основе должен лежать интеллектуальный реализм, то есть она действует в соответствии с реальностью. На деле, хотя и далеко не всегда, она проходит по так называемому принципу желаемого: человек думает о вещах так, как ему бы хотелось, и выдает желаемое за действительное.

Удачная ориентация содержится в следующем представлении, которое уже давно преследовало замученного страхом жизни студента. Ему не давали покоя слова bacteria calamus. В ходе анализа студент понял, что bacteria calamus – это «палочник», насекомое, которое часто встречается в средиземноморских странах. Он прячется на деревьях и маскируется под тонкие ветки. При этом на самом деле он – нечто совершенно другое. И студент осознал, что представление родилось из его страха, или, лучше сказать, как реакция на страх, составлявший его главную проблему. Он был интровертом и пассивно адаптировался под окружение, скрывая свои истинные мысли и чувства. Это, в свою очередь, вело к гибельным нарушениям в его отношениях с миром. Он не мог любить мир – и родился страх. Небольшое утешение дала ориентация: он понял, что был не единственным, кто страдал от таких проблем.

Фантазия, порожденная страхом, исходит из намерения защититься от него. Успокаивать должно уже перенесение внутренней опасности на внешний объект, даже когда его опасность, как это часто происходит, безмерно преувеличивается. И сознательное мышление позволяет себя грубо обмануть, наивнее, чем маленький ребенок, которому врут родители, чтобы его успокоить, когда, например, говорят, что ночью шумел не взломщик, за которым гнались, а просто безобидный пьяница-сосед, неведомо почему вопивший. Странно, что сознание иногда соглашается с таким неуклюжим обманом даже при нормальном развитии интеллекта, а порой принимает обман за свои собственные выводы. Мы к этому еще вернемся и познакомимся поближе с методами успокоения подсознания и предсознания.

Пример утешительного действия фантазии страха нам подарил малыш, который плакал, когда часы били одиннадцать (см. выше). Ему бы следовало страдать от страха, рожденного чувством вины, ибо он желал родителям смерти. Вместо этого фантазия говорила ему о том, как ужасно его огорчит их смерть: «Посмотри, какой ты хороший сын, если одна только мысль, что ты можешь их потерять, заставляет тебя так горько плакать». Только на самом деле слезы тоже рождались из существующего душевного настроя.

Иногда содержание фантазии не выражает конфликта между страхом, вызванным совестью, и аморальной душевной инстанцией. Еще его могут составлять безнравственные взгляды и намерения, а нравственная цель может проявиться только в страхе; это может оказаться очень суровым самонаказанием.

Восьмилетний мальчик несколько лет страдал от типичного кошмарного сна: его мучали черные духи. Один, лысый, с квадратной головой, был намного выше других, глаза его полыхали угрозой, а черты искажала злоба; дьяволом он не был, но любить его было невозможно. Руки у него были как у людей, а на ногах отросли когти, которые, как признался мальчик во время анализа, «рвут тебя на куски». Три маленькие фигуры с рогами, склонив головы, наступали на него во сне и пытались утащить в ад. Среди демонов были другие, толстые, ленивые и неуклюжие. Они не хотели ничего плохого, и на них ему было приятно смотреть. Иногда они стояли выше дьяволов и смеялись над теми.

Квадратная голова большого духа была воспоминанием о роботе, которого мальчик видел на местной ярмарке. Тот двигался с неприятным шумом и мог выполнять только один набор движений. Отец постоянно ругал мальчика и порой насмехался над ним, так что у сына развился сильный комплекс неполноценности. Иногда ему казалось, что отец ему угрожает. Сам отец был лысым. Но мальчик признал, что намерения отца были благими, и на уровне сознания, в общем-то, полюбил его. При этом ненависть к отцу постоянно вытеснялась, и в подсознании тот наполовину превратился в дьявола. Еще больше мальчик ненавидел мачеху и сестер: те приняли облик полноценных дьяволов. Сновидец знал, что очень плохо себя вел по отношению к ним, проецирует на них свои «дьявольские» мысли и поистине заслуживает ада.

Но как же другие, высокомерные, толстые и ленивые духи-шутники с их ухмылками? – Наш сновидец создал искаженную фантазию, призванную как можно сильнее мучить отца и особенно мачеху, даже ценой собственного исчезновения. Он необычайно сильно жаждал сладостей, которые, как часто бывает, выступают заменителем любви (см. мою книгу «Лечение трудных и ненормальных детей»[72]. Там рассказано о том, как 16-летний мальчик стал клептоманом и начал воровать в кондитерской после того, как излечился без компенсации от тяги к запретным сексуальным действиям. Однако дома он ел мало сладостей: там этого не запрещали.) Ребенок был ленив, и это сердило отца больше всего. Сон показывал, как сын хотел отомстить отцу через свои пороки. В этом ему сильно, хотя и не полностью, препятствовало его «Сверх-Я» (совесть); но это открылось не из содержания сна, а только из связанного с ним сильного страха. Он не нашел удовлетворительного решения для своего стремления к ненависти и мести, и сон стал повторяться снова и снова, пока, по прошествии нескольких лет, сновидец не начал претворять его в жизнь – иными словами, сделал частью своей жизненной программы. Дальнейшее развитие пошло со страшными искажениями. Толстые фигуры во сне не наполнены страхом, однако страх усилило породившее их чувство ненависти, столкнувшись с влечениями совести и любви. То, что духи стоят выше дьяволов, выражает триумф сновидца над замучившей его семьей.

Но как соотнести точку зрения, согласно которой фантазии, рожденные страхом, есть желания, с тем фактом, что некоторые из них часто невероятно мучительны – те же видения и галлюцинаторные явления демонов и дьяволов? Можем ли мы признать, что даже такие страдания все еще легче переносить, чем бесформенный страх, из которого они исходят? Это возможно: призрак может быть ужасным, но по крайней мере с ним можно иметь дело, чего нельзя сказать о безотчетном страхе. Однако при этом имеются и другие представления страха, которые не допускают таких переговоров. Более того, фантазия, рожденная страхом, самим своим появлением усиливает страх. Мы должны искать другое объяснение. И найдем его без труда.