Когда я увидел Лауру, я подумал, что она забавная и слегка странная. Меня всегда это привлекало в женщинах, хотя я по своему горькому опыту знаю, что таких женщин следует избегать (от «слегка странная» всего один маленький шаг до «совершенно психованная»). Еще я подумал, что она красивая и у нее приятный акцент. Мне нравятся австралийки — они умеют бросать фрисби. А когда она поцеловала меня — или, точнее, позволила мне поцеловать себя, — у меня в животе запорхали бабочки. Но я не ожидал ее снова увидеть. В метро каждый день ездит три миллиона человек, и это даже не была моя обычная линия, но, как любил говорить мой дед: «Никогда не недооценивай тех усилий, на которые способна женщина ради того, чтобы завладеть тем, что она хочет». А Лаура, видимо, хотела меня.

Эта мысль так меня вдохновляет, что я подпрыгиваю и щелкаю в воздухе каблуками, мысленно отметив, что надо будет исполнить этот маневр перед Лаурой, если представится такая возможность или возникнет шанс создать такую возможность. Женщинам нравится, когда их мужчины дурачатся, как дети. Интересно, удастся ли сегодня показать ей, что я умею ходить на руках?

Она сказала, что меня разыскала ее подруга и почти силой потащила на мой концерт. Это все глупости. Где, в таком случае, эта ее подруга? Вчера вечером она была одна. Я ни в коем случае не жалуюсь. Она очень решительная и редкая девушка, раз не испугалась навести справки и найти меня.

Я вставляю ключ в замок на двери подъезда, поднимаюсь по лестнице и бесшумно открываю дверь моей квартиры — не хочу будить Лауру, если она еще спит. С ее мальчонкой ей вряд ли часто выпадает возможность поваляться в постели. Но моя предусмотрительность оказывается излишней. Квартира встречает меня признаками активной деятельности.

В душе шумит вода, а телевизор настроен на канал Эм-ти-ви — чересчур громко для такого раннего часа. Скоро дядя из квартиры этажом ниже будет стучать щеткой в потолок. Он так всегда делает, когда я включаю музыкальный канал. Я улыбаюсь про себя. Еще одно доказательство того, что Лаура — девчонка высший класс.

Я принимаюсь готовить завтрак: ставлю рогалики в микроволновую печь, а все остальное кладу на сковороду, смазав ее предварительно растительным маслом. Почему-то я нервничаю. Говорю «почему-то», потому что я вообще-то привык занимать женщин по утрам, и завтрак — это трапеза, которую я готовлю чаще всего. Рискуя показаться жалким хвастуном, признаюсь, что мог бы после каждого выступления укладывать в постель красотку (или хотя бы не лосиху в шелковом белье). Женщины, которые приходят на мои концерты, редко представляют собой неприступную крепость. А если среди публики не находится той, кто завладеет моим воображением, на крайний случай у меня есть фанатки. Фанатки спят со мной, воображая, что спят с Элвисом Пресли. Это, конечно, слегка странно, но многие из них просто сногсшибательны, и я считаю, что напеть пару строчек из «Люби меня нежно» — небольшая цена за восторженный и ни к чему не обязывающий секс с длинноногой малышкой. Это не я ублюдок. Это биология. Очень немногие мужчины смогут скрепить сердце (или то, что в штанах) и сказать «нет».

Но Лаура не такая.

Она не просто детка, она женщина. Она может и посмеяться, но, когда говоришь с ней, понимаешь, что жизнь у нее не сахар. Она как друг, но в то же время она сексуально привлекательна. Она сексуально привлекательный друг. Я уже жду не дождусь, когда познакомлю ее с ребятами, потому что Джон обязательно будет ее смешить (вчера вечером я имел возможность убедиться, как это здорово, когда она смеется), а Дэйв отбросит на меня выигрышный отблеск от своих рыцарских доспехов — он занимается защитой окружающей среды, спасением китов и тому подобным, а девушки восхищаются такими парнями (хотя почему-то не спешат броситься им на шею). А ребята будут в восторге от Лауры. Они решат, что она забавная, интересная и «своя в доску». Они должны так решить.

— Привет, — прерывает Лаура мои мысли о ней.

Я подпрыгиваю так, словно она застала меня за просмотром жесткого порно, и, подчиняясь эффекту домино, чуть не роняю сковороду.

— Привет, — сдавленно говорю я, затем кашляю и машу полотенцем над сковородой в попытке создать впечатление, что поднимающиеся от нее пары неожиданно и сильно повлияли на мои голосовые связки. Пробую снова, надеясь, что не напоминаю тембром голоса мальчишку в период опущения мошонки. — Как спалось? — спрашиваю я.

Лаура вспыхивает. Честно, она просто великолепна. Мне приходят на ум стихи старых поэтов, которые я читал в школе, чтобы сдать экзамены повышенного уровня, — стихи о застенчивых, робких девушках, у которых на щеках всегда цветет румянец. Я тогда думал, что это сопливая чушь, но теперь вижу, как привлекательна стыдливость, особенно в сочетании с почти незаметным, но освещающим ее изнутри отсветом желания.

— У нас был секс? — спрашивает Лаура. Слово «секс» в ее устах заставляет мой член слегка напрячься. Мне нравится это ощущение, но сейчас оно не к месту.

— К сожалению, нет, — честно признаюсь я.

Лаура с облегчением вздыхает.

— Это хорошо.

Мое лицо выражает разочарование, и Лаура это замечает. В таких случаях я никогда не скрываю разочарования, так как по своему опыту знаю, что лучший способ получить женщину — это показать, что ты ее хочешь.

— Я имею в виду, если бы он у нас был, я бы предпочла это запомнить, — добавляет она.

Я улыбаюсь:

— У тебя еще будет возможность. Я обещаю.

Она снова вспыхивает и смущенно берется руками за отвороты халата. Это мой халат. Мне нравится видеть, что на ней мой халат. Она, похоже, тоже задумывается об этом и через мгновение опускает руки, сама не заметив, что от ее действий он распахнулся чуть шире… Я так хочу ее!

— Мы разговаривали, — добавляю я.

— Это я помню, — улыбается она. — По крайней мере, большую часть. Я совсем глупости говорила?

— Нет. Ты была обворожительна, — отвечаю я. Мы оба знаем, что я говорю это не для проформы.

— Что у нас на завтрак?

— Яичница с беконом, сосисками и фасолью. Даже какие-то грибы, хотя я им не доверяю.

— Здорово, — улыбается Лаура.

— Здорово, — подтверждаю я.

Филип

Я выплываю из странного сна, в котором я был на собачьих бегах.

Прошлым вечером у нас был хороший секс. Неожиданный. Волнующий. Как в молодости. Я люблю свою жену.

Я со вкусом потягиваюсь, размышляя о том, почему такое случается, что я начал замечать, когда чувствую себя как в молодости. И это пока правило или уже исключение? Мне гораздо ближе к пятидесяти, чем к двадцати одному. Это непреложный факт. Когда подобные мысли приходят мне в голову, я не спешу делиться ими с Беллой, несмотря на ее желание всегда быть в курсе того, что творится у меня в мозгу.

Ее сторона кровати холодная — следовательно, она встала уже некоторое время назад. Я выползаю из постели и тащусь вниз, в надежде, что она в кухне или на застекленной террасе. Но и там и там пусто. Беглый осмотр дома показывает, что она куда-то ушла. Я проверяю, не прикрепила ли она записку к календарю, висящему в буфетной, затем смотрю, не оставила ли она ее на столе в кухне. Я вовсе не удивлен, что мои поиски не приносят результата, — Белла не принадлежит к тому типу женщин, которые, уходя, обязательно информируют близких людей о своем местонахождении, чтобы те не волновались. Относительно некоторых вещей она, кажется, завязла во времени своей буйной молодости. И мне нравится эта ее черта.