И вот пришел день разлуки. Даже легкомысленная миссис Керризерс была тронута: она горько плакала, говоря, что путешествие убьет ее, что она никогда не увидит своего ребенка, и последней ее просьбой было, чтобы Цецилию учили музыке, для чего она и оставила Матильде свою гитару.

X

Повозку поставили на колеса, чтобы уезжающие сестры могли хоть день пользоваться ею, Джек сел за кучера, а остальные обитатели Эсперансы поехали провожать верхами. Было чудное весеннее утро, когда перешли бурную еще реку и спустились в пампасы, направляясь к северу. Проехали пятнадцать миль. Здесь решено было расстаться; дамы пересели на мулов. Настала тяжелая минута расставания.

С грустью молодежь повернула домой: Чарльз и Люис ехали верхами, Том и Джек — в повозке. По дороге им попалось страусиное гнездо; кроме того, шарами убили несколько попугаев, а одного зеленого красавца с красными перьями захватили живьем.

Вдруг Люис, осматривая в подзорную трубу окрестности, воскликнул:

— Индейцы! Скорей бросайте повозки и пересаживайтесь на лошадей!

Мигом лошади были отпряжены, и колонисты полным аллюром помчались домой. Люис все время торопил, чтобы успеть преодолеть реку. Наконец оказались у брода глубиной футов пять и шириной футов двести. Утомленные скачкой лошади точно ожили в прохладной воде и живо доплыли до другого берега. Только колонисты успели переправиться, как на оставленном ими берегу показалась шайка дикарей. Но, видимо, они не решались последовать примеру белых, на что и рассчитывал Люис.

Вскоре показалась и Эсперанса. Там поднялась было тревога, время шло, но все было спокойно. Прошла ночь, еще несколько ночей. Было тихо. Правда, лай Уэллеса не раз поднимал было обитателей Эсперансы, но оказывалось, что это какая-нибудь голодная пума бродила кругом корраля.

Прошел месяц, а Альмагро все еще не возвращался. Пшеница уже стала колоситься; кукуруза зазолотилась; каждый день на столе теперь появлялись свежие овощи… Благодаря книгам, оставленным Керризерсом, вечера теперь стали посвящать чтению, а временами вся компания развлекалась танцами под скрипку, которую Джон подарил своему ученику Джеку.

Заботились и о материальной стороне жизни. Неутомимые юноши делали ящики, столы, шкафы, а Том с Джеком сложили даже кухонную печь, к радости Нанни, которая теперь могла с удобством печь хлеб и лепешки.

Наконец возобновилась и охота, главным образом, на птицу, так как четвероногие животные еще не появлялись.

Однажды, рассудив, что об индейцах уже давно ничего не слышно, охотники отправились к тому месту, где вынуждены были бросить свою повозку. Она оказалась почти цела, только железо, даже гвозди, было растащено. Юноши скрепили разрозненные части ремнями, впрягли в повозку лошадей и притащили домой, чтобы отремонтировать ее.

Между тем барышни спокойно гуляли в лесу, собирали там землянику, цветы, а однажды набрели на большой улей диких пчел. Когда они, возвратясь домой, сообщили о своей находке, доктор Люис решил собрать мед. Он захватил небольшую пилу, деревянную лопату, пару ведер и бамбуковый шест с прикрепленной к нему на одном конце губкой. Затем, подойдя к дереву, он смочил губку какой-то жидкостью из взятой в сумке бутылки и, проворно всунув ее в дупло, где находился улей, провел ею вверх по дереву. Громкое жужжание пчел стало постепенно смолкать и наконец совсем прекратилось.

Тогда Люис вынул губку и велел приниматься за работу. В тонкой коре дерева не трудно было выпилить отверстие, фута на четыре от земли, — и вот открылось дупло, чуть не сплошь занятое сотами. Немедленно стали лопатами сгребать мед в ведра, потом, когда стало заметно по легкому шевелению пчел, что они начинают приходить в себя, поспешили чуть ли не бегом отойти на приличное расстояние прежде, чем очнувшиеся пчелы могли бы наказать дерзких похитителей меда.

Драгоценную добычу сложили в прохладную пещеру, и в тот же вечер семья поужинала горячими маисовыми лепешками с ароматным медом.

Незаметно наступило время сенокоса. К несчастью, у колонистов не было ни косы, ни серпа; приходилось обходиться ножами, а это была тяжелая работа. Однако общими усилиями набрали достаточно травы и насушили из нее целый стог отличного сена, покрыв его маисовыми листьями. Также срезали и сложили маленькими стожками бобы; наконец выкопали картофель. А на скотном дворе прибавился теленок и маленькая лама.

Одно беспокоило обитателей Эсперансы — засуха. Дождя не было уже несколько месяцев, и хотя выпадала роса и отчасти освежала землю, воду для полива сада приходилось носить далеко из реки, так как в колодце ее было мало.

Полевые работы были окончены, и колонисты могли с чувством удовлетворения наслаждаться плодами своих трудов. Все шло так хорошо, что, когда собрались в часовне поблагодарить Бога за все его милости, мистер Мертон призвал своих слушателей не слишком полагаться на свои богатства, дабы не навлечь на себя гнева Господа, а смиряться сердцем и помнить, что все это — дары Божьи.

И действительно, скоро их вера подверглась тяжелому испытанию. Однажды после жаркого дня началась сильная гроза. Молния зажгла маисовые листья и, несмотря на усилия колонистов потушить пожар, сено сгорело, вместе с тем сгорела и большая часть сложенных на просушку бобов. Но этого мало. Пожар охватил и хижину Альмагро, где были сложены не только рабочие инструменты, но и несколько мешков с кукурузой и пшеницей. Между тем вода в колодце быстро была выбрана. Пожар угрожал всем постройкам.

К счастью, небо смилостивилось над обитателями Эсперансы: когда все пришли в отчаяние, полил сильный дождь и в одну минуту погасил разраставшийся было пожар. Измученные колонисты смогли наконец отправиться немного передохнуть.

Наутро, когда они вышли из хижины взглянуть, что сделала вчерашняя гроза, их поразил вид, представший их взорам. Сад был совершенно опустошен; цветы и овощи были перемяты, переломаны, вырваны. В коррале убило молнией маленькую ламу.

Люис