несколько пристыженной, то Дженкинс буквально светился от удовлетворения на грани радости. То ли у них конкуренция какая-то, то ли ему на самом деле здесь нравилось, и он сбросил маску.

– Итак. У нас мужчина. Есть признаки цирроза. Значит, пил, – заговорил Дженкинс, не глядя в отчет доктора Абигейл. Он уверенно себя чувствовал во взаимодействии с документами патолога. Полезный навык для криминалиста, расширяет угол зрения. Помогает приметить то, что недоступно коллегам. – На вид лет сорок. Но доктор Абигейл подчеркивает, и я с ней согласен, что ему может быть и 50, и 55. Несколько переломов. Возможно, он в прошлом спортсмен. Тело в хорошем состоянии, процент жира удовлетворительный.

– Значит, был сильным, – прошептала Кейра, и Карлин неожиданно почувствовал ее дрожь. Но не повернулся к ней. Ограничился лишь тем, что сделал мысленную заметку разобраться. Сейчас он был сосредоточен на том, что говорил Дженкинс. Точнее, на том, как он это говорил. Свободно, спокойно. Он не был похож на стажера. Всего один рабочий день, а он окреп.

Все-таки возраст – это преимущество. Карлин вообще думал о том, что до двадцати пяти в академию брать никого нельзя. Что может знать о правосудии, справедливости, законе и душе серийного убийцы двадцатилетний юнец? Ничего.

– Да, несомненно, – спокойно ответил Тим Кейре, переводя на нее холодный, как у любого криминалиста, взгляд. – Он явно был сильным и следил за этим. Немного не вяжется с алкоголем, но психика по части доктора Карлина, я в этом не силен.

Все заулыбались.

– Я подал запросы во все участковые отделения города. Ну и отнес на первый этаж, попросив их поторопиться. За тридцать дней – вы не поверите – за тридцать дней мы получили около сорока сообщений о пропавших людях, которые подходят под критерии.

Карлин вздернул голову.

– Почему так много?

– Мероприятия, – пояснил стажер. – Несколько фестивалей, крупные концерты. Всякое бывает. А может, просто осень. Но на самом деле, получив цифры, я позвонил в архив. В этом городе ежемесячно пропадает тридцать-сорок мужчин и столько же женщин.

Карлин усталым жестом прикоснулся к переносице. Он об этом не знал. Не думал. Не должен был думать, потому что размышления приведут лишь к новому расследованию. А это не его задача. Он работает с серийными убийцами, он не связан с отделом по борьбе с наркотиками. Или с полицией нравов. Или с ребятами, расследующими работорговлю, хотя последняя – грубо говоря – относилась к юрисдикции отдела Грина. Отдел по борьбе с особо тяжкими преступлениями. Но Грин таких дел не касался.

– Итак, у нас сорок мужчин, которые подходят под описание. Задача разработать и наложить на них фильтры и сузить круг поиска.

Тим кивнул.

– Если быть точным, их тридцать шесть. Это я и начал делать. Ну, буквально полчаса назад.

– А если пойти с другой стороны? – неожиданно заговорила Кейра. – Утром, когда детектив Грин не знал имени жертвы, он действовал логично. Но сейчас мы знаем ее. А это значит, что нам нужен мужчина, который с ней связан.

– Детектив Грин сказал мне это перед уходом, – подтвердил Дженкинс. – Я проверил. Это точно не ее отец – ее отец умер, когда малышке было три. Хотя по возрасту подходит.

– Может быть кто угодно. Не обязательно родственником. Учитель, садовник, работник соседнего магазина. Все равно все слишком размыто. Нам нужно дождаться возвращения детектива и надеяться, что он смог вытащить что-то из матери убитой.

– Все-таки зря он не взял меня с собой, – насупился Тим. – Я ничего полезного не сделал и задачу его не выполнил.

– Тогда предложи фильтры.

Стажер еще раз пробежался по списку. Карлин заметил в его глазах мрачный огонек, но списал его на гнев от неспособности решить задачку быстро.

– Мне нужно подумать, – проговорил Тим и укусил кончик карандаша. – Серьезно подумать.

– Отлично, – сказал Карлин. – Я предлагаю перерыв на час, а потом продолжим. Дженкинс, ты предпочитаешь думать в одиночестве?

– Да. Утром я либо дам варианты, либо не дам.

– Решил провести ночь в управлении? – спросила Кейра, поднимаясь с места.

Дженкинс усмехнулся.

– У тебя есть предложение поинтереснее?

Карлин не видел, но почувствовал, как она вспыхнула от смущения. Молодость. В свои тридцать четыре Марк иногда чувствовал себя умудренным опытом стариком. Видимо, сказывались преподавание, раннее признание в профессиональных кругах. Он встал с места, взял свой пиджак, который висел на вешалке, кивнул стажерам, прощаясь, и вышел из кабинета. Закравшаяся мысль, что можно пригласить Кейру на ужин, улетучилась. И он решил, что поработает или почитает в своем кабинете. Ему требовалось одиночество. А еще тишина. Потому что в отличие от молодняка он свою часть работы не сделал. Ему нужны личности жертв. Их связь. Понимание их истории.

То, что он видел сейчас, вызывало противоречивые чувства. Слишком. Бережное отношение к девушке и огонь. Откровенное издевательство над мужчиной смотрелось более однозначно. Его наказали и заставили раскаяться, попросить прощения у девушки. В этом было столько личного.

Они точно связаны.

Близко связаны.

Что он ей сделал?

За что он должен просить прощения?

Почему убийце это важно?

Почему он решил обжечь уже мертвое тело?

Что было у тебя в голове? Что ты чувствовал? Ты ведь никуда не торопился. Ты точно знал, что тебя никто не потревожит. Ты привез их уже готовых. И делал свою инсталляцию. Тресс написал, что даже при серьезном уровне подготовки собрать все то, что он собрал, быстрее чем за час практически невозможно. Целый час! Ты делал это ночью? Тогда бы кто-то заметил свет. Значит, днем? Ты знал, что там никого не будет?

Марк очнулся в своем кабинете.

Всегда проще отталкиваться от того, что убийца что-то знает. Или же он самоуверенный ублюдок, и это предположение тоже имело право на жизнь.

Он взял телефон и отправил Акселю сообщение: «Стажеры меня доконали. Есть новости?» Ответ пришел незамедлительно: «Смотря с какой стороны глянуть. Скоро буду».

«Скоро» в переводе с гриновского на человеческий – минут двадцать. Карлин сел за свой стол, бросил взгляд на дверь, убедившись, что она надежно закрыта, и прикрыл глаза. Дремота навалилась стихийно. Даже он не мог все время находиться в концентрации. Двадцать минут… целых двадцать минут.

11. Аксель

4 октября вечер

Новый Треверберг, спальные районы

Аксель закрыл за собой дверь и очутился в розовом аду. Эта комната насквозь была пропитана девочковостью. Везде висели плакаты с балеринами, вырезки из газет. На маленьком столе валялась стопка книг и в большой рамке стояла фотография самой Лоран. Только в пачке и на пуантах.