Теперь она чувствовала себя гораздо лучше, «отрастила морские ноги», как говаривали моряки, и легко вписалась в повседневную корабельную жизнь. Она с облегчением отметила, что никто не обращает на нее внимания. Все уже успели привыкнуть к Роуэну, личному юнге мистера Сирла, к его нелепой шляпе с мягкими полями, наполовину скрывавшими лицо, и мешковатой одежде.

Ход ее дня определял звон судового колокола. При его звуках моряки менялись сменами. Те, кто уже отстоял ночную вахту, валились в гамаки, чтобы поспать. Другие заступали на их место, в то время как юнги утром драили палубу.

Обязанности Ровены посвящались исключительно мистеру Сирлу – она должна была мыть пол в его каюте, полировать мебель и деревянные вещи и вообще следить за порядком. Тобиас откровенно забавлялся, наблюдая за ее работой, и несколько раз Ровену не на шутку одолевало искушение (которое она, впрочем, смогла побороть) хорошенько повозить шваброй по его лицу, чтобы стереть с него эту противную улыбочку.

Солнце высоко стояло в небе; приближался полдень. Жара усилилась. Прошло почти три недели с тех пор, как они оставили Фалмут. Покончив с делами, Ровена приткнулась на табурет у окна каюты Тобиаса и уставилась на спокойное, бесконечное море. «Цимбелин» шел вдоль берегов Португалии, все больше приближаясь к Северной Африке. Она подняла колено и оперлась на него подбородком. Сандалии Ровена сняла, и ее ноги были босы; изящные икры выглядывали из-под укороченных клетчатых штанов.

Тобиас устроился в кожаном кресле с высокой спинкой, лицом к ней. Ему было приятно смотреть на Ровену, пока она этого не видит. Она лениво потянулась, словно молодая довольная кошка, и поставила ногу на пол. Затем прогнулась назад и принялась растирать затекшую поясницу.

– Что ж, Ровена, – наконец пробормотал он. – Ваш маскарад, похоже, успешно продолжается.

Ровена обернулась.

– Оказалось, что это не так трудно, как я думала, – выдать себя за мальчика. Хотя я стараюсь как можно меньше разговаривать с командой, они, очевидно, считают меня недоумком.

Тобиас ухмыльнулся:

– Вас, я полагаю, не сможет надуть никто. Вот я бы, к примеру, никогда не принял бы вас за безмозглую девицу. Напротив. Я считаю вас молодой леди выдающегося ума, обладающей к тому же несравненным чувством собственного достоинства.

– О, какой комплимент! Да еще от вас.

– Это не комплимент, – поправил Тобиас.

– Нет? – Ровена с сомнением посмотрела на своего «хозяина».

– Будь вы обыкновенной умной женщиной, вас бы не было сейчас здесь, на корабле, рядом со мной, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Вы сидели бы дома, хлопоча о предстоящей свадьбе, и ваша голова была бы занята обычными дамскими интересами – ведением хозяйства, детьми, модами… и вы не изводили бы себя мыслями о сестре.

Она сердито взглянула на него, словно не веря своим ушам.

– Похищение Джейн для меня сейчас главнее всего. Ничего не может быть важнее. Я не могу – и не желаю – смириться с подобным положением. Хорошо вам сидеть тут с напыщенным видом и раздавать советы – в которых я не нуждаюсь – о том, что мне следует быть дома и заниматься тем, что никогда меня не интересовало… детьми, домом… Знаете, приберегите их лучше для своей супруги.

– Ровена, – перебил Тобиас, закусив губу, чтобы скрыть улыбку. Черт, как же она хороша в этой позе, сидя на табурете, со своими яркими влажными глазами и манящим ртом. – Я не имею супруги.

– Сейчас, может быть, и не имеете, – возразила она, – но в будущем же она появится?

– Верно. Здесь мне нечем парировать.

– Куда берберийские корсары отвозят пленников? Как вы думаете, куда они отвезли Джейн? Только бы не в Сале, – прошептала Ровена больше себе самой, чем Тобиасу.

– А что вы об этом знаете?

– Один из помощников сказал мне, что Сале – это самое ужасное место из тех, куда попадают похищенные. Рабов там заковывают в цепи, такие тяжелые, что они едва могут передвигаться, и держат в грязных вонючих темницах под землей, пока не продадут.

– Я уже говорил вам раньше, что вашу сестру могли увезти куда угодно, – мягко произнес Тобиас, пытаясь немного ее успокоить. – И еще говорил, что с пленницами-женщинами обращаются не так, как с мужчинами. Мы приедем в Алжир, и я узнаю там все, что смогу.

– Вы уже бывали там раньше?

– Несколько раз. Я вожу туда дерево – алжирцам нужны материалы для постройки кораблей.

– Корабли, которые нападают на наши! – презрительно выкрикнула Ровена. – Но с этим же невозможно согласиться! Вы считаете такую торговлю благородным делом, Тобиас?

Он пожал плечами:

– Это порочный круг. Если я не буду поставлять им дерево, это сделает кто-то другой – алжирцам его постоянно не хватает. Кроме того, продавая товар им, я обеспечиваю некоторую безопасность другим своим кораблям, в какие бы воды они ни ходили. Мой флаг хорошо известен корсарам, и они редко нападают на мои суда.

– Учитывая это, мы прибудем в Северную Африку скорее. Я очень надеюсь, что, если мы отыщем Джейн, нам удастся ее освободить.

– Если мы ее найдем, всегда есть возможность ее выкупить. Но алжирцы требуют больших денег за своих пленников, и, когда из Англии прибывает посланник, чтобы от лица семьи выплатить деньги и освободить дорогого родственника, имеющихся у него средств часто оказывается недостаточно. Вы должны усвоить, что алжирцы любят меняться. Переговоры проводятся снова и снова, пока не достигается обоюдное соглашение, и тогда пленника отпускают.

Иногда, если похищенный – важное лицо в своей стране или это титулованная особа, сумма выкупа может быть просто огромной, и ее собирают несколько лет. Родственники несчастных отдают все, что у них есть, в качестве первого взноса, а потом следуют ежегодные выплаты, пока, наконец, все деньги не перейдут в руки алжирцев.

– А что происходит с пленниками, пока длится вся эта история?

– Они остаются в заключении, но обращаются с ними хорошо – если только выплаты не прекратятся. Тогда условия содержания сильно ухудшаются – хотя в интересах тюремщика сохранять им жизнь. В этом случае пленника заставляют написать семье письмо, чтобы он сообщил, как ему плохо, и родственники снова наскребают денег на очередной взнос.

– Как ужасно и жестоко рабство! Стыдно признаться, но до этого меня весьма мало занимали судьбы моих захваченных в плен соотечественников.

– Рабство во многих видах процветает по всему Средиземноморью. В мусульманском мире полно мест, где несчастных христианских пленников или заставляют работать на износ, или держат как заложников ради выкупа. Но однако существуют и весьма прибыльные рынки рабов на Мальте или в Ливорно, где продают и покупают уже мусульман.

– Неужели жители других стран не порицают и не пытаются остановить эту жуткую коммерцию?

Тобиас покачал головой: