— Значит, вот он какой. — Иван совсем по-другому представлял себе Льва Львовича Каменева.

— Именно, Ваня. Экзотическая внешность, правда?

— Угу, — кивнул мальчик. — Мне почему-то казалось, что Лев-в-квадрате такой старичок. Ну, как ученые в старых советских фильмах.

— А-а, — понимающе протянула Варвара. — Такой маленький, сухонький, седенький, говорит скрипучим голосом и притом одни глупости. Образ называется «рассеянный профессор».

— Именно, — засмеялся Иван.

— Не-ет, наш Левушка-в-квадрате совершенно другой, — продолжала Варя. — И, судя по его поведению, ему очень не понравилось творчество Гриппова. Если я, Ваня, не ошибаюсь, то Рогалеву-Кривицкую ожидает крупная разборка. Ведь прозвище Лев-в-квадрате не только из-за имени-отчества. Лев Львович — натура воинственная. Ему только дай повод, и он откроет сражение по всем фронтам.

— Вы чего тут смеетесь? — наконец появилась Марго.

— А ты почему опаздываешь? — задала в свою очередь вопрос Варя.

— Заканчивала разведку боем, — с таинственным видом сообщила Маргарита. — А потом, Муму все равно ещё нет.

— Муму не еще, а уже нет, — уточнила Варя.

— Как-как? — не поняла Марго.

— Нашего дорогого Геру дедушка повел в школу за ручку, — дала краткий, но полный отчет о происшедшем Варя.

— Бе-едный! — искренне посочувствовала Марго.

— Да ты знаешь, — откликнулась Варя, — мне лично сильно сдается, что бедный совсем не Гера, а Рогалева-Кривицкая. По-моему, ей сейчас предстоит подробная лекция о правильном и неправильном преподавании литературы в школе. При этом Лев-в-квадрате наверняка заготовил сотню-другую цитат из классиков русской литературы и трудов великих педагогов типа Ушинского и Макаренко.

— Наверняка заготовил, — согласилась Марго. — Лев-в-квадрате — ученый. Он ко всему готовится основательно.

— Вот бы послушать, — мечтательно произнес Иван.

Идея девочке показалась интересной.

— Хорошо бы не только послушать, но и посмотреть, — уточнила Варя.

— Так за чем дело стало? — отозвалась Маргарита. — Директорский кабинет на первом этаже. Окна выходят во двор. Так что, если не подсмотрим, уж точно подслушаем. Голос-то у Льва-в-квадрате громкий. Бегом за Луной. А потом в школу. Иначе пропустим самое интересное.

Не успели четверо друзей достигнуть двора «Пирамиды», как мимо них на бешеной скорости пронесся шикарный четырехцилиндровый мотоцикл «Хонда». Взвизгнув тормозами, мотоцикл резко осадил резвый ход прямо у дверей школы.

— Это ещё кто такой лихой? — с изумлением уставился Иван на седока в черном кожаном комбинезоне и огромном белом шлеме с золотой надписью «Хонда».

— Чтобы ты знал, Ваня, — вкрадчиво ответила Варя, — это папочка Сени Баскакова олигархит.

— В смысле? — с недоумением посмотрел на неё Иван.

— Смысл самый прямой, — теперь голос Вари приобрел бархатисто-вкрадчивые интонации. — Папочка у Сенечки нефтяной олигарх. А среди наших отечественных российских олигархов сейчас очень модно ездить на мотоциклах. Так сказать, демократизация и приближение к народу.

— Ни фига себе, приближение, — присвистнул Луна. — Такой мотоцикл дороже большинства машин стоит.

— Экий ты, Паша, у нас непонятливый, — продолжала Варя с видом святой простоты. — Не может же олигарх на дешевой мотоциклетке ездить. Вообрази, что о нем в таком случае другие олигархи подумают.

— Тяжело им, — хмыкнул Иван.

Мотоциклист тем временем, расстегнув «молнии» кожаного комбинезона, словно бы вышел из него наружу и скинул шлем. Ребята увидели стройного мужчину в строгом элегантном костюме и со вкусом подобранном галстуке. Тут во двор «Пирамиды» зарулил шестисотый «Мерседес». Задняя дверца распахнулась. Из неё с трудом выбрался квадратный, коротко стриженный парень, начисто лишенный шеи.

— Виталий Семенович, — плачуще пробасил он, — ну зачем вы так быстро. Ведь пробки. На тачке за вами никак не угнаться.

— Спокойно, Вася. Все в порядке, — небрежно бросил папа Сени Баскакова.

Кинув охраннику на руки кожаной комбинезон и шлем, он взял из машины портфель и вместе с ним скрылся в здании школы.

— Какая демократичность, — не преминула отметить Варя. — Он, значит, на мотоцикле, а, чтобы ничего не сперли, сзади «Мерседес» с шофером и охраной.

Словно бы в подтверждение её слов, охранник Вася бережно положил на заднее сиденье комбинезон и шлем хозяина, а сам занял пост возле четырехцилиндровой «Хонды».

— Картина называется «Не подходи — убьет», — томно проговорила Марго.

— Та-ак, — протянула Варя. — Предлагаю первый урок сачкануть. В кабинете у Рогалевой-Кривицкой назревают очень интересные события.

Все были согласны. Ни один нормальный человек не отправится на географию, когда совсем рядом вот-вот готов развернуться такой спектакль.

Передняя дверца «Мерседеса» тоже открылась. Из неё показался крайне унылый Сеня Баскаков.

— Привет, — вяло махнул он рукой Ивану, Павлу, Марго и Варе.

— Ни пуха тебе ни пера, — пожелали ребята.

— К черту! — с чувством откликнулся Сеня и тоже исчез за дверями школы.

Четверо друзей пробрались сквозь по-осеннему голый кустарник к окну директорского кабинета. Павел осторожно заглянул внутрь. Картина ему открылась впечатляющая. Рогалева-Кривицкая чинно восседала за широким столом. Перед столом, ссутулившись, стоял очень грустный Герасим. А дедушка его, Лев Львович, с поистине львиным рыком мерил шагами кабинет.

— И это вы называете сеять разумное, доброе, вечное? — грохотал он так, что в окнах вибрировали стекла. — Это разумное? Это вечное?

И он потряс перед носом директрисы уже изрядно потрепанным сборником произведений Владимира Дионисовича Гриппова.

— Лев Львович, я бы вас попросила, — отпрянула чуть назад Рогачева-Кривицкая.

— Не надо меня просить! — И Лев-в-квадрате ещё несколько раз стукнул по директорскому столу томиком Гриппова.

— Лев Львович! — повысила голос Рогалева-Кривицкая. — Прошу вас держать себя в руках. Это все-таки школа.

— Именно это, Екатерина Дмитриевна, я и имею в виду! — проревел Лев-в-квадрате. — Мы с вами находимся в школе и воспитываем подрастающее поколение. И я! Лично я… — Тут он, видимо для вескости, ещё несколько раз вдарил по столу сборником произведений Гриппова, который постепенно начал расползаться. — Я не позволю, чтобы моему внуку Герасиму забивали голову всякой чушью!

— Лев Львович, Лев Львович, — несколько стушевалась под таким напором обычно самоуверенная Рогачева-Кривицкая. — Давайте все-таки уважать друг друга. Знаете ли, в искусстве о вкусах не спорят.