Но этот изверг уже перехватил меня за руку и потащил в сторону, вынуждая обойти стойку. А потом буквально вцепился в мои руки и прижал их к шее начальника. Зашептал на ухо, как будто зачаровать пытался:

– Да-да, Карина, это же полная ерунда. А я тебе почку свою отдам, если потребуется. Хочешь?

– А мне можно тебя два месяца не видеть? – со злостью спросила я.

И, до того, как успела среагировать, он разверну меня к себе, ухватил за руку и начал трясти:

– Договорились! Все, сделка подписана! Я улетаю, мои дорогие, улетаю. Радуйтесь, и засекайте шестьдесят дней до нашей новой встречи!

И умчался с такой скоростью, что меня ветром обдало. Интересно, что конкретно сейчас произошло? Я подписалась начальнику массаж делать? С этой семьей медленно соображать непростительно! Тут медленных сжирают так быстро, что медленные это не всегда понять успевают. Потому я просто заставила себя думать и быстро вставила:

– Только шею! Никаких там…

Александр Дмитриевич хмыкнул:

– Никаких там чего? Интимных зон?

– Именно! И я не особенно умею! И еще считаю, что вам проще обратиться к профессионалу!

Он, не оборачиваясь, подался назад и выдохнул:

– Начинай уже, Карина. Замотали вы оба трындеть попусту.

Я положила ладони ему на плечи и начала с усилием разминать мышцы через футболку. Но Александр Дмитриевич выдержал экзекуцию не больше минуты, потом поднял руку и показал на основание шеи:

– Вот здесь где-то.

Я не слишком горела желанием прикасаться к его голой коже, но и выглядеть щепетильной барышней не хотела. Потому переместила пальцы в указанную точку и потерла.

– Карина, – его голос был тихим и усталым. – Ну же, посильнее немного. Или ты меня просто поласкать решила?

Я пробурчала:

– А я сразу сказала, что не умею!

Не то чтобы я совсем не умела, но как-то активно проявлять себя в таком задании вряд ли правильно. И продолжила лениво тереть, закатывая глаза к потолку и пытаясь не осмысливать то, чем в конкретный момент занимаюсь. Но Александр Дмитриевич не удовлетворился моим рвением – он вдруг резко встал, перехватил меня за запястье, а другой рукой надавил на плечо, вынуждая сесть на его стул.

– Что там уметь? – сказал притом довольно спокойно. – Упрись руками в стойку, громко не стони. И запоминай.

– Да что вы?..

Я не успела закончить, поскольку мои плечи сжали очень сильные ладони. С нажимом переместились вверх, согревая кожу. Почти нежно погладили, но вскоре нежность закончилась – босс большим пальцем правой руки начал массировать каждый позвонок, спускаясь вниз. Приятно, черт его дери. Я и вспомнить не могла, когда мне делали настолько приятно. Про стоны он не просто так упомянул: когда перескочил на ткань футболки и прошелся костяшками пальцев вдоль позвоночника, то захотелось хотя бы выгнуться от удовольствия. Движения к лопаткам… а-а, перекоси меня зигзагом, я все-таки выгнулась. Он как будто и не жалел, ощущения были на грани острого наслаждения и болезненности, но такими, что я ощутила дрожь в ногах, даже сидя на стуле.

Вдруг левая его ладонь переместилась снова на шею, а потом скользнула под подбородок, приподнимая его, вытягивая все мое тело вперед. И снова движения вдоль позвоночника, уже вверх. Волосы у меня были заколоты на затылке, потому он спокойно добрался до каких-то чувствительных мест в основании шеи. Пусть вообще никогда не останавливается. Я готова работать на этого волшебника бесплатно, пусть вот такими наградами рассчитывается.

Он наклонился надо мной так, что коснулся грудью моей спины. Шепнул почти на ухо:

– Все поняла, Карина? Теперь повторишь?

– Ничего не поняла, – ответ все же прозвучал стоном. – Я вообще сейчас ни на что не способна – я хлебушек. Вы там продолжайте, продолжайте.

Тихий смех.

– Тогда могу предложить другой вариант развития событий – давай тебя разденем. И разрешим стонать.

– Что? – я не сразу уловила смысл. – Нет! Ладно, теперь моя очередь, но качества по-прежнему не обещаю.

И он сразу отступил. Я чуть лицом в стойку не воткнулась от того, что он перестал меня поддерживать. Вздохнула разочаровано, повернулась. Александр Дмитриевич улыбался с иронией. Затем махнул головой в сторону гостиной.

– Как скажешь, Карина. За мной.

– Куда?

И, сделав пару шагов, нервно сглотнула. Он, не поворачиваясь ко мне одной рукой стянул футболку через голову, откинул ее на пол, а сам лег на диван.

– Так будет легче, раз у тебя руки слабые. Садись сверху и выполни уже условие договора, – расслышала я насмешливое.

Это были красные буйки – я все прекрасно понимала. Вроде и до сих пор ничего приличного не происходило, но вот дальше все, красные буйки. И так перед глазами все плывет, но если я сейчас начну гладить его голую кожу, то вряд ли смогу потом спокойно воспринимать его только как начальника. Сделала еще два шага – он не торопил, лежал себе преспокойно, словно твердо уверенный, что никуда я не денусь. Или давал шанс определиться самой, вроде как без малейшего принуждения решить для себя – я готова заплыть за буйки или прямо сейчас придумаю какую-то отговорку и сбегу. На этот раз роль сыграл не азарт, не «слабо» и даже не боязнь быть обвиненной в трусости. Я подошла и села на его ягодицы по другой причине: его прикосновения чуть раньше немного возбудили, и это возбуждение толкало к продолжению. Хотелось провести пальцами по его плечам, по рукам – ощутить, они настолько твердые, какими выглядят? В этой жизни мне не светило разглядывать настолько потрясающее мужское тело вживую, а уж трогать… Ладно, у девочек тоже встает – что-то там, хоть мы и не мужчины. И именно это самое заставляет девочек сжиматься, когда они видят кубики пресса или высушенный рельеф мышц.

Собственное состояние я постаралась ничем не выдать – массировала как умела, постоянно возвращалась к шее, спускалась не ниже лопаток. Кожа у него гладкая, но я не могла оторвать взгляда от вздувшихся на руках вен, когда Александр Дмитриевич согнул локти и подложил ладони под лоб для удобства. В общем, ничего уж слишком я себе не позволила, но точно ощущала, как пересекаю линию красных буйков.

– У меня пальцы устали, – призналась тихо минут через десять.

Он коротко вздохнул, но, когда я приподнялась, чтобы встать, вдруг развернулся подо мной и перехватил за бедра. С силой усадил обратно. Я одернула ладонь, чтобы не провести теперь вскользь и по груди, заодно ойкнула – приличия ради. И попутно отметила про себя одну важную деталь – я теперь сидела прямо на том самом месте, все прекрасно ощущала, и он не был возбужден. Или возбужден очень слабо, для более тщательной проверки мне бы поерзать. Чего я, конечно, не сделала. Зато возмутилась:

– Вы что творите?