С такой чародейкой на их стороне, как она, им гарантированы бесчисленные победы.

Он попытался вспомнить все, что вообще знал о чародеях.

Они были жадными до богатства и удовольствия — развлекающимися гедонистами, живущими только ради наслаждения и золота.

Но они так же были очень скрытными и являлись параноиками, подозрительно относившимися к любому незнакомцу, оказавшемуся на их пороге. И потому большинство из них предпочитало жить в самых отдаленных районах земли.

Все же они не были по своей сути злобной расой…..

Ты так думаешь только потому, что хочешь ее.

Может быть, и так, но факт оставался фактом — это единственная возможность выбраться отсюда, которая казалось реальной.

Он еще не верил, что она, вероятно, была его женщиной.

Соитие часто соединяло пары вместе, приводило к созданию семьи. Он тайно лелеял слабую надежду, что, возможно, мог бы найти свою половинку. За долгие годы жизни он часто фантазировал о своей женщине, задаваясь вопросом, будет ли у нее хрипловатый смех. Гладкая кожа. Сводящее с ума тело, в котором он мог бы потерять себя.

Ридстром попытался вспомнить хоть одну деталь внешности Сабины.

Ее кожа пылала, ее щеки порозовели. Ее глянцевые волосы сияли в свете факелов. Ее гладкая кожа не была испорчена ни одним шрамом. Когда ее охватывало желание, ее глаза мерцали ярким металлически-синим светом. Она не могла имитировать это. Только не реакцию собственного тела.

Она была влажной. Ее мягкие гладкие половые губы… Он с силой вонзил в ладонь когти.

После прошедших недель подобные мысли равнялись топливу, подливаемому в огонь. У него слишком много проблем и без этого. Его ум отказывался воспринимать что-то не похожее на обычные возможные решения, развернутые в блоках диаграмм с ясными выборами и предсказуемыми выходами. Обычно он всегда был рационален и любил простые вещи. Нуждался в них.

Все же — именно БЫЛ рационален, так как все, что сейчас с ним происходило, являлось крайне неправильным. Он вернулся домой, но в качестве заключенного. Он, возможно, нашел свою королеву, но она оказалась вероломной, аморальной, убийцей. Пока он не мог сбежать, его судьба и судьба его людей находилась в руках Кадеона — это было очень незавидным положением.

Особенно сейчас, когда с Кадеоном находилась женщина, которую он по пьяни назвал «основа моего существования». Ридстром присутствовал при первой встрече Кадеона и Холли Эшвин и ощутил возникшее между ними притяжение. Тогда Кадеон не мог испытать ее, потому что был уверен, что она человек. Теперь Кадеон узнал, что Холли — Валькирия. После этого на пути Кадеона уже ничего не стояло.

Как в этом случае Ридстрому надеятся на то, что его брат не только откажется от своей женщины, но и отдаст ее Груту, сумасшедшему убийце, желающему только размножаться с ней? В прошлый раз, когда королевство нуждалось в нем, Кадеон повернулся спиной к Ридстрому и их семье. Почему на сей раз могло быть по-другому?

Мысли о Кадеоне и Холли зародили в нем другое подозрение. Они были полными противоположностями. Кадеон, грубый и жестокий наемник, нашел свою женщину, очкастого гения математика, помешанного на чистоте. Одержимо-навязчивый ученый и наемник-бродяга. Полностью неожиданная и абсурдная пара.

Ридстром был известен своей честностью и добротой так же, как Сабина своим вероломством и злобой. И сейчас это, казалось, не имело значения. Он не мог проигнорировать реакцию собственного тела на чародейку. Инстинктивно он понимал, что сломлен и ему просто необходимо войти в нее. Он наконец мог узнать, что значит извергнуть семя, и сохранить эту способность навсегда.

Недавно он интересовался у предсказательницы Никс своим будущим. Она ответила с усмешкой:

— Это нечто уникальное, — по-видимому, эта тайна развлекала ее.

Ничто не могло быть более нелепым, чем Сабина в роли королевы Ридстрома. Именно эту ситуацию Никс могла бы найти забавной. Валькирии поклоняются судьбе, как религии. И они были первыми, кто с готовностью признавал, что судьба непостоянная сука.

Я могу опровергнуть это….

Дверь камеры со стоном распахнулась, и вошли слуги.

— Мы должны приготовить вас для этого вечера.

Снова порошок ужалил его глаза.

Когда Сабина резко проснулась, то обнаружила, что ее кровать находится под проливным дождем в середине большого грязного поля, где несколько лет назад она была похоронена заживо.

Она поморгала глазами, осознавая, что это всего лишь созданная ею во сне иллюзия. Она всегда создавала иллюзии, когда спала или мечтала. Как только она рассеянно провела рукой по шраму на шее, иллюзия исчезла, и она вновь увидела свою спальню.

Эта комната в башне, как предполагалось, когда-то относилась к личным покоям Ридстрома. Она находилась в западной башне, самой близкой к воде, и имела огромное окно на всю стену, из-за чего всегда была открыта для океанских бризов. Сабина декорировала это окно струящимися красными и черными стягами, развивающимися на ветру.

Она поняла, что заснуть ей больше не удастся, потому что и в первый раз она уснула с большим трудом.

— Ты должна прекратить думать о своем пленнике, — произнес голос из темноты ее комнаты.

Девушка отшатнулась к спинке кровати, когда заметила желтые глаза Оморта, пылающие в ночи. После того, как она поспешно скрылась под иллюзией длинной ночной сорочки, она осветила комнату ярким люминесцентным светом.

Вот почему она никогда не могла спать ночью. Оморт мог связать запястья за ее спиной простым движением, что заблокировало бы ее возможность создавать иллюзии — ее единственную защиту.

— Ты пересек черту, войдя в мою комнату, брат.

— Это же вопрос формальности. Вскоре с ним будет покончено, — он, словно сканер, пытался прочесть ее мысли, но она научилась полностью блокировать их от него.

Он всегда требовал, чтобы другие не смели скрывать свои мысли, но не от Сабины, — как будто в глубине души он действительно не хотел знать ее чувства к нему.

— Что это значит?

— С захватом Ридстрома, мы стали на шаг ближе к… неизбежному.

Как долго я еще смогу отталкивать Оморта? То, что он нарушил частные границы, придя в ее комнату, служило дурным предзнаменованием. Как только она отдаст свою девственность демону и родит от него ребенка, у нее не будет никакого убежища, которое смогло бы защитить ее. Перебиваясь Хеттией, он, как стервятник, ждал ее.

Когда он приблизился к кровати, она постаралась сохранить невозмутимость.

— Чего ты хочешь?

— Твой скрижаль все еще неповрежденный висит на западной стене. Твой пленник сопротивляется?

— Он стойкий и решительный, как ты и сказал.