с восхищением наблюдал за Эйвой. Как всегда, она выглядела прекрасно: одета стильно, но без излишнего шика, в синие джинсы и серый жакет поверх белой блузки, минимум косметики, светлые локоны уложены красивой волной.

– Как я выгляжу? – заволновалась она. – Может, стоило надеть деловой костюм?

– Все правильно и соответствует случаю, – успокоил Лайм, заметив ее нервозность.

– Надеюсь. Хотя допускаю, что может возникнуть неловкость.

Лайм понимал, что поставил Эйву в трудное положение. Честно говоря, раньше его это не беспокоило, но теперь, накануне встречи двух женщин, он начал сомневаться.

– Ты рассказал немного о маме. Что скажешь о Джоне и Максе? Какие они?

– Макс увлечен роликовыми коньками, он ходит в школу, обычный подросток, по‑моему. Джон очень работящий, спокойный. Я плохо его знаю. Мне было двадцать, когда они поженились… – Он вспомнил день свадьбы и свои ощущения. То, как Джон и Беа смотрели друг на друга, как он обнимал ее за талию, их нежность и взаимопонимание говорили о глубоком чувстве. Тогда Лайм до конца осознал, через какие страдания заставил пройти мать. Он дал себе слово, что отныне будет держаться подальше, чтобы не мешать их счастью. – Мы не так близки, – постарался улыбнуться он, чтобы развеять страхи Эйвы. – Все будет хорошо. Зайдем, поболтаем и уйдем. Если мы их убедим, все остальное будет просто.

– Меня смущает слово «если».

– Чем мы рискуем?

– Представь, что твоя мать сразу все поймет. Она, возможно, ненавидит меня из‑за того, что случилось с твоим отцом. В обоих случаях она может просто выставить меня вон.

– Этого точно не случится. В худшем случае мы сами на нервной почве начнем суетиться и кудахтать, как куры: «Не верьте, все это ложь».

Представив абсурдную ситуацию, Эйва невольно хмыкнула:

– Говори за себя. Я гарантирую, что не дрогну.

Несколько часов спустя они вышли из машины перед небольшим ухоженным коттеджем с террасой на окраине Лондона. Эйва оглядела ярко‑красную дверь, чисто побеленные стены, палисадник перед домом с цветочными клумбами и красиво подстриженными кустами. Окна обрамляли резные деревянные ставни.

– Красивый домик! – заметила Эйва, ожидавшая, что мать Лайма живет в особняке, подаренном ей сыном.

– Да, так захотели мама с Джоном, – сказал Лайм, словно прочитав ее мысли. – Я предлагал купить им большой дом, но они отказались. Решили поступить по‑своему, – добавил он, как показалось Эйве, с легкой обидой.

Лайм постучал и, словно почувствовав нерешительность Эйвы, взял ее за руку. Дверь распахнулась, и на пороге появилась улыбающаяся женщина – без сомнения, мать Лайма. Она с нескрываемой любовью взглянула на сына, но Эйва уловила в ее глазах тревогу. Лайм шагнул вперед и неловким движением обнял ее.

– Мама, это Эйва. Познакомьтесь.

– Рада встрече.

– Я тоже, – подхватила Эйва, преодолевая витающую в воздухе настороженность.

Пожилая женщина улыбнулась:

– Джон и Макс заняты подготовкой на кухне. Может быть, сначала переговорим с глазу на глаз? – предложила Беа, провожая их в уютную, со вкусом обставленную гостиную. Она повернулась к Эйве и окинула ее спокойным взглядом серых глаз: – Макс ничего не знает о том, что произошло между твоим отцом и отцом Лайма. Пусть все так и останется.

– Прекрасно понимаю и не скажу на этот счет ни слова, – кивнула Эйва, восхищаясь прямотой женщины. – Но хочу заметить, что мой отец сожалел о содеянном. Теперь уже ничего не изменишь, но он искренне раскаивался. Я тоже приношу извинения.

– Спасибо. Все это случилось очень давно. Не скажу, что испытываю к нему теплые чувства, но его поступок не имеет к тебе отношения. Я постараюсь избежать неловкости между нами.

– Благодарю.

Она замолчала, потому что дверь распахнулась, впустив юношу и высокого взрослого мужчину. Несмотря на серьезное выражение лица, Эйва заметила во взгляде мужчины тепло и улыбку. В руках у вошедших были подносы с чаем, кофе, печеньем и бисквитами.

– Эйва, это Макс и Джон. Они весь день колдовали на кухне. К сожалению, мне вход туда запрещен из‑за полной неспособности к кулинарии. Лайм может это подтвердить.

– Уверен, что угощение будет отменным, – сдержанно улыбнулся в ответ Лайм, но слова прозвучали неестественно. Эйва кинула на него быстрый взгляд и непроизвольно шагнула ближе, давая понять, что она на его стороне. Ей нравилась Беа, и она не очень понимала, почему Лайму нужна поддержка.

Взяв из рук Макса печенье, Эйва улыбнулась:

– Восхитительно. Шоколад с апельсином?

– Да, – серьезно кивнул Макс. – Еще отец испек пряники.

– Мастер на все руки. – Эйва повернулась к Джону: – Лайм сказал, вы любите готовить, а Макс увлекается коньками.

Юноша кивнул:

– Скоростной бег и хоккей.

– Жесткий вид спорта, – Беа передернула плечами, – но у Макса отличные успехи. На следующей неделе он будет выступать в команде графства, – с гордостью заявила она. Не было сомнений, что Беа и ее приемный сын очень дружны. Даже если Лайм завидовал их отношениям, он не подал виду. Зато Макс проявлял к Лайму явный интерес.

– На днях в школе нас знакомили с разными профессиями, – сообщил он. – Были и военные, интересно рассказывали… – Макс взглянул на Лайма. – Я упомянул тебя. Речь шла о резервистах. Ты с этого начал военную карьеру?

Лайм быстро взглянул на мать, потом на Макса, словно не зная, что сказать. Эйва остро чувствовала его смятение, и ее сердце наполнилось сочувствием. Она знала, что Лайм искал правильный ответ, а Беа просто хотела услышать правду. Но, кажется, Лайм не понимал этого. Неожиданно она вмешалась в разговор:

– Лайм рассказывал, что пошел в армию потому, что его босс на субботней подработке был резервистом.

Еще раз поглядев на мать, Лайм пояснил:

– Армия приучила меня к дисциплине, а еще я полюбил спорт. Не тот, который доступен в спортзале, а тот, которым занимаешься на открытом воздухе. Но главное, я завел настоящих друзей, с которыми дружу до сих пор.

– Может, мне стоит пойти в военный резерв? Сообщу, когда приму решение.

Для Эйвы было очевидно, что Беа, Джон и Макс счастливы вместе. Разговор за столом шел легко и непринужденно. Эйва охотно смеялась, когда Джон рассказывал грубоватые анекдоты или случаи из своей практики, однако она все время ощущала напряжение сидящего рядом Лайма. Он почти не принимал участия в беседе и смеялся через силу. Впервые она осознала, насколько он уязвим, но не могла понять причину.

Тема разговора переменилась.

– Для продолжения школьного курса мне нужна трудовая практика, – сказал Макс. – Я хотел поработать тренером по конькам, но этого недостаточно.

– Можешь поработать у нас, – одновременно предложили Джон и Беа, но Макс разочарованно вздохнул:

– Работать на родителей не так интересно, вот если… – Он снова кинул взгляд на