– В приемную они пошли! – сказал Лоле шкафоподобный охранник. – А ты что, новенькая?

– Ага, – крикнула Лола на бегу.

Однако к приемной она не свернула, а увидела лестницу и поднялась на второй этаж.

Если в том, общедоступном крыле клиники на втором этаже располагались кабинеты врачей, то здесь, как правильно подумала Лола, были палаты пациентов. Лола насчитала восемь дверей, по четыре с каждой стороны. Правильно, это же все-таки не муниципальная больница на пятьсот коек.

Лола шла, ища какие-нибудь знаки на дверях, но там были только номера, по левой стороне – четные, по правой – нечетные. Дальше коридор поворачивал. И вдруг послышались голоса и из-за поворота появился мужчина, при виде которого Лола покрылась от страха холодным потом. Мужчина был вальяжен и полноват и одет модно и дорого. Лола сразу же узнала в мужчине мужа пострадавшей Алены Антона Степановича Коноплянко. Именно этот человек явился на место аварии по звонку, схватил Алену и увез ее в эту клинику, Лола помнила, как от натуги покраснела его шея. Сейчас мужчина тоже был красен, хотя ничего не нес в руках. Вот интересно, пришел к больной жене, так хоть цветочков бы прихватил. Или фруктов – просто как знак внимания…

Все эти мысли промелькнули у Лолы в голове со сверхзвуковой скоростью, она страшно испугалась, что мужчина тоже ее узнает. А если даже не узнает, то обратится с каким-нибудь вопросом, как к местному персоналу. А она понятия не имеет, чего он хочет, так что запросто может попасть впросак.

За десятую долю секунды до того, как мужчина обратился к ней взглядом, Лола юркнула в дверь ближайшей палаты, на ней была цифра пять. Она успела еще подумать, что господин Коноплянко наверняка идет к жене и что будет, если она находится именно в пятой палате, но отогнала эту мысль, понадеявшись на свое везение.

Так и оказалось, тяжелые шаги остановились у предыдущей двери.

Лола огляделась. Палата представляла собой не слишком большую, но светлую комнату. Сотрудники клиники даже постарались придать ей некоторый уют. Был в палате низкий столик и два кресла с приличного цвета обивкой, также встроенный шкаф и небольшая этажерка, где лежали журналы и несколько книг в ярких обложках. Занавески на окне были под стать обивке, на чисто вымытом подоконнике стоял букет белых роз в вазе золотистого стекла. Все вместе производило вполне приятное впечатление.

Лола перевела взгляд на кровать, которая, собственно, и напоминала о том, что здесь больничная палата, а не гостиничный номер.

Кровать была, несомненно, больничной, на спинке прикреплена табличка с какими-то записями, рядом находился большой сложный агрегат. Лола не слишком разбиралась в медицинском оборудовании, однако когда-то давно, учась еще в Театральном институте, она играла медсестру в пьесе Фридриха Дюрренматта «Физики». Преподаватель их упрямо хотел добиться правды жизни и с этой целью водил студентов на экскурсии в разные больницы. Так что сейчас, посмотрев на прибор, Лола заметила экран, по которому змеилась яркая линия. Прибор, несомненно, работал. От него отходили какие-то провода, которые шли к лежащей на кровати женщине. И хоть на голове ее было странное сооружение, похожее на маску, Лола сразу поняла, что перед ней не Алена Коноплянко. Об этом свидетельствовала и надпись на табличке: «Галкина Илона Михайловна», а дальше какие-то цифры и латинские названия лекарств.

Женщина крепко спала, то есть глаза ее были закрыты, дышала она ровно и глубоко. Линии на экране прибора продолжали ритмично змеиться и опадать, ползли мелкими волнами и вздымались вдруг огромным верблюжьим горбом.

Удивляясь собственной сообразительности, Лола вспомнила какой-то телесериал и поняла, что так на экране прибора изображается звук человеческого голоса, то есть таким сложным образом больной что-то внушают во сне. Ну да, клиника-то с психическим уклоном, доктор Мовсесян потихоньку вправляет мозги своим пациенткам. Там, в общедоступной части клиники, дамы довольствуются арома– и иридотерапиями, а тут дела посерьезнее.

Лола невольно поежилась, все же это очень неприятно, когда кто-то копается у тебя в мозгах. А вдруг он все перепутает и внушит что-нибудь не то? Хотя, может, у этой больной как раз в голове все перепутано, и доктор хочет это все поставить на место и привести в порядок… А на вид нормальная женщина, бледная только очень. Ну, психи все нормальные, когда спят…

Лола еще раз оглядела комнату и увидела вторую дверь, надо понимать, санузел. Сама не зная зачем, она сунулась туда.

Санузел как санузел: унитаз, кабинка душевая, зеркало большое, плитка кафельная. Все чисто и аккуратно. Удивляла только другая дверь, напротив той, через которую вошла Лола. Ей не понадобилось много времени, чтобы сообразить: санузел общий для двух палат, в данном случае для пятой и седьмой. И именно в седьмую палату вошел муж Алены Коноплянко, то есть там она и находится.

Лола тихонько повернула задвижку на двери и приоткрыла ее на малюсенькую щель. И тут же услышала крик. Орал муж.

– Ну, сколько же тебе надо твердить одно и то же?! Ну, ты что, хочешь, чтобы у меня фирму отобрали?!

– Ну Тосик… – послышался слабый голос Алены.

– Ведь наехала баба по полной программе! – не слушая, продолжал он. – Ведь в суд она грозится подавать, а если так, то потребует несусветные деньги! А у нее лапа какая-то в Комитете по финансам, запросто могут мне кислород перекрыть! Ты что хочешь, чтобы я фирмы лишился? Ты этого хочешь?

– Ну Тосик… – пыталась вклиниться в гневный монолог Алена, – я не…

– Вроде бы не полная дура! – гремел муж. – Так за каким чертом подружке натрепала, где ты находишься?! Мозги, конечно, у тебя куриные, но тут и соображать ничего не надо – только меня слушать!

Лола за дверью жутко возмутилась – попробовал бы с ней муж разговаривать в таком тоне! И совершенно неважно, что у нее нет мужа, дело вовсе не в этом! А может, как раз в этом, потому что она – самостоятельна и независима, поэтому никому и никогда не позволит так с собой обращаться. Даже Леня Маркиз, если очень на нее рассердится, и то никогда не позволяет себе такого! А тут… пускай у этого Коноплянко неприятности, но жена все-таки неважно себя чувствует, и такими словами нельзя ее оскорблять.

Тут до Лолы дошло, что никаких неприятностей у господина Коноплянко нет, то есть, конечно, может, они и существуют, но вовсе не со стороны Лолы. Не собирается она на него наезжать и в суд подавать не собирается, потому что с лицом у нее все в порядке (тьфу-тьфу, чтоб не сглазить). Так за каким бесом Антон Степанович запер свою жену в клинике, хотелось бы знать?

Что она серьезно больна, не похоже. Потому что тут, в этой клинике, травму черепа не лечат, для этого другие врачи нужны. А если она просто так отдыхает, то отчего нельзя никому звонить? Для чего эти тайны мадридского двора? И ведь не объяснишь его вопли чисто воспитательными соображениями, Лола чувствовала по голосу, что муж Алены здорово злится. Ну не из-за машины же его так разобрало!

За дверью между тем послышалась какая-то возня.