Мольба не была услышана, утонув в глухих ударах копыт о землю и круп кобылы, в яростных стонах и фырках взбешенного жеребца, во всех нервозных, устрашающих звуках, заполнивших душную атмосферу конюшни. Последний раз зверь рванул вверх и вперед, обрушив блестящий от пота торс на распятую кобылу. Под его огромной тушей она казалась съеженной, повергнутой в ужас, покоренной. У меня самой при виде этого жестокого приступа дрогнули колени, грозя подкоситься, а рту стало горячо и вязко от горькой слюны.

– А вдруг мы сейчас сотворим чемпиона штата?! – крикнула Наоми, не отходя от накрепко сцепленных лошадей. Забыв о детях, она игриво ткнула Рут в плечо, а потом с безобразной гримасой заржала и облапила Рут за спину.

Я стояла в проходе, стискивая кулаки, и меня трясло от чистейшей, опасной ярости.

– Рут!

Она оглянулась, заметила меня.

– Прил! – воскликнула весело, ничего не подозревая.

Убедившись, что Наоми справляется с обеими лошадьми – и с дрожащей кобылой, и с выдохшимся жеребцом, – она подошла ко мне.

– Каково? – Ее распирало от удовольствия. – Видела когда-нибудь, как спаривают лошадей? Классное зрелище, а-а?

Я открыла рот, но Рут еще не высказалась:

– После такого даже ты станешь феминисткой, верно?

– Как ты посмела, черт бы тебя побрал? – Я вцепилась ей в локоть – резко, с силой и наверняка больно. Сохранять хоть видимость самообладания было непросто, мой голос угрожающе скрипел, я толкнула ее назад, в сумрак конюшни, долой с детских глаз. – Как ты посмела - на виду у Бетти и Слоун?!

Рут посмотрела сначала на мои стиснутые кулаки и только потом в глаза.

– Спокойнее, Прил, – ровно отозвалась она. – Дети были в полной безопасности.

– В безопасности? – передразнила я сипло, с глухой, но явственной угрозой. – В безопасности от чего? От животных? Или от тебя? Как ты могла позволить моему ребенку увидеть такое? Эту забитую, жалкую кобылу, этого обезумевшего жеребца? Ей восемь, Рут. Восемь лет от роду! По-твоему, они когда-нибудь это забудут? Я тебя спрашиваю. Ты счастлива, что подарила им неизгладимое впечатление?

– Ради бога, Прил. Это лошади. – Она разжала хватку моих пальцев на своей руке. – Давно ты превратилась в ханжу? Это всего лишь спаривание животных, а не секс.

– А они всего лишь дети. Силы небесные! – почти выкрикнула я, задыхаясь, взмокнув от пота и гнева. – А эта прелестная финальная сцена между тобой и Наоми! Огромное тебе спасибо за то, что так тонко объяснила различие, но уж позволь мне отныне самой заниматься сексуальным образованием моего ребенка. Думаю… уверена!, что смогу показать ей иную сторону, покрасивее.

Я развернулась и с каменным лицом зашагала назад к залитому солнцем кругу, в уме сочиняя для Бетти неправдоподобную версию увиденного. За спиной раздался голос Рут:

– Я не хотела их потрясти, Прил.

Я продолжала идти.

Рут хмыкнула.

– Ну взгляни на это как на урок феминизма. Может, в какой-нибудь рассказ вставишь?

Я развернулась, в три шага преодолела расстояние между нами и прошипела ей прямо в лицо, со злобной отчетливостью проговаривая каждый звук:

– Какая удача. Какое удобство, что Рид дни напролет проводит на работе и приносит зарплату, чтобы ты могла сидеть дома и исповедовать феминизм!

Глаза и губы Рут сузились, но меня это не остановило. Я еще не закончила и по-ребячьи отпихнула ее от себя. Письмо из журнала, которое я машинально сжимала в пальцах, мятым комом упало на опилки, устилающие пол конюшни. Рут наклонилась и подняла его. Расправила, прочла и подняла на меня глаза.

– Мои поздравления, – сказала она спокойно, но голос ее был полон сарказма. – Наконец-то. Замечательно, Прил. Как все у тебя безупречно складывается. Безупречно, безупречно. Безупречный дом, безупречный муж, а теперь и безупречный рассказ.

– Мам!

Я обернулась. Силуэт Бетти темнел в ослепительно ярком прямоугольнике входа. Бетти помолчала в нерешительности, и от ее тоненького голоса, хрупкого тела глаза мои обожгло слезами.

– Ужасно хочется есть, – сказала она. – Поедем домой?

Я еще раз посмотрела на Рут и ответила, глядя ей прямо в глаза:

– Само собой, дорогая. Само собой.

– Слоун тоже хочет с нами.

– Вот и хорошо. – Я обняла ее за плечи и притянула к себе, будто защищая. – Идем.

То ли не имея желания, то ли не в состоянии произнести вопросы вслух, а возможно, ощутив мое настроение, девчонки ни о чем не спрашивали весь обратный путь, показавшийся мне бесконечным. Дома они затеяли игру в школу, и время от времени из комнаты Бетти неслись строгие окрики куклам, чтобы те вели себя прилично. Мой изобретательный сын, похоже, нашел себе другого водителя, и я вволю набегалась по кухне, гремя кастрюлями и сковородками, пока не отказалась от идеи домашнего ужина. Все равно Скотти вернется поздно – у него деловая встреча. А мы с девчонками пойдем в пиццерию! Отпразднуем, с горечью подумала я.

Рут нашла меня на нашей крошечной террасе позади дома, где я бездумно листала измочаленные листы толстого справочника «Писательский рынок», неисчерпаемого кладезя сведений для честолюбивых авторов. Изредка пробегая глазами предложения какого-нибудь неведомого журнала, я переворачивала страницы, усердно игнорируя Рут, молча опустившуюся рядом со мной на каменные ступеньки.

– Прил, – наконец заговорила она.

Я не отвела глаз от булавочного шрифта полупрозрачных листков.

– О чем твой рассказ, Прил?

Я подняла голову, уставилась на вытертую дочерна землю под качелями Слоун.

– Вообще-то… – из горла против воли вырвался глухой смешок, – о сексе.

Рут, я это чувствовала не глядя, улыбнулась.

– Как насчет безжалостности? Не забыла о ней?

Мой взгляд снова упал на раскрытый справочник:

– Тут некоему изданию под названием «Самородок» требуются рассказы о «садо-мазо, порке, страсти к ампутантам, фетишизме, педофилии». Как тебе?

– Никак, Прил. Всяческие «измы» мне недоступны.

Я захлопнула журнал.

– Еще как доступны. Феминизм.

Она опустила ладонь на мое колено:

– Прости меня, Прил. Честное слово… прости. За то, что я разрешила девочкам смотреть. Не надо было. Ты права. – Словно не решаясь продолжить, она облизнула губы. – И еще прости за то, что я подложила тебе свинью в такой день. Ты…

– Я это заслужила. За ту сцену, которую устроила. Ты тоже прости. Я вела себя безобразно. Просто я… взбесилась.

– Ты не виновата. Все нормально, я понимаю. Тем более учитывая сплетни, которые обо мне ходят. – Не обратив внимания на мой вопросительный взгляд, Рут взяла журнал, открыла и рассмеялась: – Бог ты мой! Очень подходяще. «На спине. Развлечения для авантюрных лесбиянок».