Браун перевёл пустые вагонетки, Дэвид собрал поезд из четырёх вагонеток, вскочил на перекладину, щёлкнул языком, погоняя Дика, и помчался по черневшему сплошным мраком скату. Вагонетки, грохоча, неслись за ним по неровному пути, а он все подгонял лошадь. Дэвид гордился своим умением ездить быстро. Он ездил быстрее всех подкатчиков в «Парадизе». Он привык к грохоту вагонеток. Этот грохот ему не мешал. Неприятно только было, когда какая-нибудь из них отрывалась и сходила с рельсов. Возня и усилия, которые приходилось затрачивать на то, чтобы опять водворить её на место, могли убить человека.

Он летел все ниже, ниже, стремглав, с головокружительной быстротой, выравнивая ход, направляя его, зная, где нужно быстро нагибать голову, а где — налегать на дугу. Это — безрассудство, ужасное безрассудство, отец часто бранил его за слишком быструю езду. Но Дэвид любил её упоение. Великолепным последним скачком он достиг двора подкатчиков и остановился.

Здесь, как он и ожидал, сидели на корточках в нише и завтракали Нед Софтли и Том Риди, возившие ручные вагонетки от забоя до рудничного двора.

— Ну, садись сюда и пожуй, старина, — крикнул Том, у которого рот был набит хлебом и сыром, и отодвинулся в глубь ниши, давая место Дэвиду.

Дэвиду нравился Том, крупный, добродушный малый, заместивший Джо на забое. Дэвид часто спрашивал себя, куда мог деваться Джо и что он теперь делает. И удивлялся при этом, отчего он так мало замечает отсутствие Джо — ведь как-никак они с Джо были товарищами. Может быть, оттого, что Том Риди вполне заменил ему Джо: он такой же весёлый, гораздо охотнее помогает, когда вагонетка сходит с рельсов, и не ругается так цинично, как Джо. Но, несмотря на то, что Дэвиду общество Тома доставляло удовольствие, он в ответ на его приглашение отрицательно покачал головой.

— Нет, Том, я иду вниз.

Он хотел завтракать вместе с отцом. Всякий раз, когда представлялся случай, он забирал свой мешочек с едой и отправлялся в глубь забоя. И сегодня, в последний день, он не хотел изменять этой привычке.

Наклонная просека, ведущая к забою, была так низка, что Дэвиду приходилось сгибаться чуть не пополам. Туннель был тесен, как кроличий садок, в нём царил такой чернильный мрак, что открытая рудничная лампочка, немного коптившая, едва освещала какой-нибудь фут впереди, и было так мокро, что ноги с трудом пробиравшегося вперёд Дэвида производили хлюпающий звук. Раз он ударился головой о твёрдую неровную поверхность базальтового свода и тихо выругался.

Добравшись до забоя, он увидел, что его отец и Лиминг ещё не завтракают и продолжают готовить уголь для нагрузки на порожние вагонетки, которые Том и Нед должны были скоро привезти. Совсем голые, в одних только сапогах и кожаных штанах, они вырубали уголь длинными столбами. Место было жуткое, и работа — Дэвиду это было известно — страшно тяжела. Он выбрал сухое местечко и сел, наблюдая за работавшими и ожидая, пока они кончат. Роберт, согнувшись боком под глыбой угля, подсекал её, готовясь опустить на землю. Он дышал тяжело, ловя ртом воздух, и пот струился из каждой поры его тела. У него был вид вконец замученного человека. В камере негде было повернуться, кровля нависла так низко, что, казалось, вот-вот расплющит его. Но Роберт работал упорно, умело и с замечательной ловкостью. Подле него работал Боксёр. Рядом с Робертом он со своим волосатым торсом и воловьей шеей казался гигантом. Он не говорил ни слова, всё время с ожесточением жевал табак, жевал, выплёвывал, рубил уголь. Но Дэвид с мгновенно вспыхнувшей благодарностью заметил, что Боксёр, жалея его отца, берётся всякий раз за более тяжёлый конец рукоятки и делает самую трудную часть работы. Пот лил градом с изуродованного лица Боксёра, и сейчас в нём не оставалось уже ничего от «Чудо-мальчика копей».

Наконец, они прекратили работу, обтёрли пот фуфайками, надели их и уселись завтракать.

— Здорово, Дэви, — сказал Роберт, только теперь увидев сына.

— Здравствуй, папа.

Из соседней камеры вынырнули Гарри Брэйс и Боб Огль и присоединились к ним. Последним молча вошёл Гюи, брат Дэвида. Все принялись за еду.

После утомительной езды в течение целого утра Дэвиду показались необыкновенно вкусными хлеб и холодная свинина, положенные матерью в его мешок. Отец же, как он заметил, едва дотрагивался до еды и только жадными большими глотками пил холодный чай из бутылки. В мешке у него оказался ещё и пирог. С тех пор как Роберт и Марта помирились, она приготовляла для него превкусные завтраки. Но Роберт половину пирога отдал Боксёру, сказав, что ему не хочется есть.

— Тут у кого угодно аппетит пропадёт, — заметил Гарри Брэйс, кивая в сторону забоя, где работал Роберт. — Собачье место, что и говорить!

— Рабочему повернуться негде, будь оно проклято! — подтвердил Боксёр, уписывая пирог с шумным удовольствием человека, которому его «миссус» обыкновенно давала с собой в шахту только ломоть хлеба с жиром.

— А пирог чертовски вкусный, право!

— Это от сырости все мы тут здоровье теряем, — вмешался Огль. — С кровли вода так и хлещет.

Наступило молчание, нарушаемое лишь хрипением воздуха в насосе. Будя в темноте эхо, этот звук сливался с журчанием и бульканьем воды, протекавшей через нижние отверстия насоса. Этот уже почти не замечавшийся шум тем не менее приносил каждому шахтёру бессознательное успокоение, так как где-то в самой глубине души рождалась уверенность, что насос работает хорошо.

Гарри Брэйс повернулся к Роберту:

— Но здесь всё-таки не так мокро, как в Скаппер-Флетс, правда?

— Нет, отвечал— Роберт глухо. — Мы ещё дёшево отделались.

Боксёр заметил:

— Если тебя донимает сырость, Гарри, ты бы попросил у своей хозяйки, чтобы она дала тебе какую-нибудь ветошь[5].

Все засмеялись. Окрылённый успехом, Боксёр шутливо ткнул Дэвида локтем в бок.

— Ты ведь у нас учёный малый, Дэви. Не посоветуешь ли какого средства, чтобы отогреть мой зад, а то он отсырел.

— Не хотите ли несколько тумаков? — сухо предложил Дэви.

Вокруг ещё громче захохотали. Боксёр ухмыльнулся. В тусклом полумраке этого места он казался каким-то весёлым и огромным демоном, склонным к сатанинским шуткам.

— Молодец, молодец! Это бы его наверное согрело! — Он одобрительно поглядел сбоку на Дэви. — Ты, я вижу, действительно умный малый. Правду я слышал, будто ты едешь в Бедлейский колледж, чтобы обучать всех профессоров Тайнкасла?

Дэвид сказал:

— Я рассчитываю, что они меня будут обучать, Боксёр.

— Но чего ради ты туда поступаешь, скажи на милость? — укоризненно спросил Лиминг, подмигнув при этом Роберту. — Неужто тебе не хочется вырасти настоящим шахтёром, вот как я, с такой же изящной фигурой и лицом? И с изрядной суммой денег в банке Фиддлера?

На этот раз шутки не понял Роберт.