– Давай, – пробормотал Берт. – Когда-нибудь тебя арестуют полицейские, и где ты тогда окажешься? – Он запихал в рот остатки крошащегося пирога.

Стэнли в замешательстве посмотрел на приятеля.

– В тюрьме. Правильно, Берт?

– Да, в тюрьме, и бог знает как надолго. Ты думаешь, что там тебя будут кормить горячими сосисками и картофельным пюре?

Стэнли задумчиво нахмурился.

– Могли бы. Все это любят.

– В тюрьме не кормят тем, что людям нравится, – закати глаза Берт. – Там дают жидкую кашу на воде, кислый суп с костями и такой черствый хлеб, что зубы сломаешь. Ты там за неделю с голоду помрешь, и я ничем не смогу тебе помочь. Ты понимаешь?

Стэнли улыбнулся:

– Конечно, Берт. Я понимаю.

Берт с досадой уставился на Стэнли, уверенный, что тот ничего не понял. Да и как он мог понять? Бедняга слишком слаб на голову, чтобы понять, как устроен мир. Берт не знал, родился ли Стэнли таким, или у него разум отшибло в какой-нибудь драке. Это не имело значения.

Почти пять лет они были неразлучны, и все это время Берт старался, чтобы ночью у Стэнли была крыша над головой, а днем – еда в животе. Учитывая аппетит великана, это было не так легко. Это все равно что прокормить лошадь. Как только в кармане у Берта заводились денежки, желудок Стэнли начинал стонать. По этой причине им придется работать до конца света, но и на Судном дне им нечего будет предъявить, кроме лохмотьев на заднице и холодной сосиски в руке.

Горькая досада охватила Берта.

– Когда я говорю, что ты не должен чего-то делать, ты должен слушаться, понял? Это означает, если я говорю не трогать пирог, ты не должен его красть, что бы ни говорил твой живот, ясно? – Он облизал пальцы.

– Ясно, Берт, – сказал Стэнли, стараясь угодить товарищу. – Ты на меня не злишься?

Берт вздохнул:

– Нет, я не злюсь. Я только хочу, чтобы ты помнил, что я говорю.

Стэнли кивнул.

– Что мы теперь будем делать, Берт? Пойдем за его каретой?

– Теперь уже поздно. Я должен был впустую тратить время и втолковывать тебе, чтобы ты слушался меня. Нам не узнать, где он теперь.

– Может, он поехал домой? – предложил Стэнли.

– Отличная идея, Стэнли. Только его дом сгорел дотла, так что он не может туда поехать, ты забыл?

– Не в этот дом, – пояснил Стэнли. – В дом его отца. На карете был замысловатый герб, а это значит, что карета принадлежит его отцу. Туда мы должны идти. Если ты не думаешь, что мы должны остаться здесь следить за ее светлостью. Что бы ты ни решил, все окажется правильным, Берт. У тебя хорошие мозги.

– Это верно. – Берт, сведя темные брови, задумался. – Мы отправимся на Бонд-стрит и поспрашиваем в дорогих магазинах, где живет лорд Редмонд, – решил он. – Объясним, что нам нужно доставить письмо, но мы запутались, на какой улице его дом. Как только мы узнаем нужную улицу, упомянем номер дома, а они скажут «нет-нет, номер такой-то», и тогда мы выясним, куда идти.

– Отличная идея, Берт, – с энтузиазмом воскликнул потрясенный Стэнли.

– Да уж, – сказал Берт, довольный собой. – Тогда вперед, Стэнли. Старик говорил, что нам перепадут хорошие денежки, если при следующей встрече мы дадим ему полный отчет. Если дело и дальше так пойдет, думаю, у нас скоро будет большая квартира, а у тебя своя собственная кровать.

– Правда? – Глаза Стэнли расширились. – С перьевой подушкой?

– Посмотрим, – сказал Берт, пытаясь манипулировать ожиданиями сотоварища. – Если мы остановим ее светлость на пути к Африке, кто знает, сколько заплатит старый болван? Пока она здесь, за ней нужно следить, а кто сделает это лучше нас?

– Мне нравится за ней следить, – радостно объявил Стэнли. – Она исключительный экземпляр.

– С помощью этого исключительного экземпляра мы как следует приоденемся, – пообещал Берт, пристально глядя на дом Камелии. – А пока присмотрим за ней.

– Потом я кладу монету вот так, взмахиваю рукой, говорю волшебное слово, и… монета пропала! – Саймон пошевелил пальцами, чтобы показать восхищенной аудитории, что он нигде не спрятал шиллинг.

Байрон в замешательстве свел рыжие бровки:

– Ты забыл сказать волшебное слово.

– Послушай, Байрон, какая разница, сказал его Саймон или нет? – спросила Фрэнсис, закатив огромные сапфировые глаза. В четырнадцать она избавлялась от последних признаков детства и стремилась продемонстрировать, что она уже не дитя. – Это не настоящее волшебство, это трюк.

– Но умный трюк, – дружелюбно объявила Мелинда. Она не хотела, чтобы Саймон подумал, что они не ценят его галантные попытки развлечь их. Мелинде была семнадцать, она унаследовала от матери изящные скулы и блестящие рыжевато-золотистые волосы. Ее отличало игривое поведение юной девушки, которая очень скоро превратится в изящную молодую женщину. – Разве ты так не думаешь, Юнис?

– Что особенного в том, что монетка скользнула в рукав? – ответила Юнис, орудуя над тестом. – Лучше бы помогли мне делать шотландский пудинг, – добавила она, заправляя седые волосы под накрахмаленный белый чепец. – Мисс Женевьева и его светлость скоро вернутся, и вы все есть запросите.

– В вашем возрасте я целыми днями таскал денежки у разных франтов, и никто ни разу не заметил, как пенни пересекает мою ладонь, – похвастался Оливер, энергично начищая серебряную ложку. – Конечно, меня тогда мало интересовало, заметили ли они, что их карманы немного полегчали. Я был проворным, как кролик, и они лишь чувствовали, что их ветерок по заднице погладил. Вот что такое волшебство! – со смехом фыркнул Оливер.

– Лучше бы ты научил этих голубчиков превращать одну монету в три, – предложила Саймону Дорин. Ее худое лицо еще больше напряглось, когда она принялась свирепо отбивать тонко нарезанную телятину. – По крайней мере, от этого была бы польза.

– Ты так думаешь? – Саймон положил правую руку на кухонный стол, трижды стукнул по ней левой, поднял обе руки, и под ними оказались три блестящих шиллинга.

– Чудесно! – взвизгнул Байрон. – Теперь преврати их в шесть.

– Боюсь, три на сегодня мой предел, – признался Саймон. – Возможно, в следующий раз.

– Только шесть? – усмехнулся Оливер. – В хороший день я делал две дюжины монет или даже больше, вот это настоящее волшебство!

– Это воровство, так действуют карманники, – скривив губы, заметила Дорин.

– Все равно это искусство, и крошечный Байрон имеет к нему настоящий талант. – Оливер, прищурившись от удовольствия, нежно глядел на мальчика. – Может, после обеда я надену пальто, и мы поиграем в парке в карманников. Что скажете, Фрэнсис и Мелинда? В прошлый раз Мелинда так тихо вытащила у меня табакерку, что я ничего не почувствовал.