– Да, – еле слышно отозвалась Энни. – Прости.

– Это не важно, Энни, – ласково проговорила Оливия. – Это нужно тебе, а все остальное сейчас не имеет значения.

Доктор Дресслер оказался молодым, самоуверенным, с вьющимися черными волосами и фиалковыми глазами. Его сиделки перевернули вверх дном весь дом. Оливия была не так устроена, чтобы безропотно выполнять чьи-то распоряжения, особенно распоряжения совершенно постороннего человека, но доктор Дресслер невозмутимо сыпал приказами – переставить мебель, запереть все таблетки, все бутылки, все острые предметы, даже стаканы, сходить в магазин и купить все по списку, без каких-либо исключений. К счастью, рядом был Джим, который хорошо знал Оливию и чувствовал, когда она начинала выходить из себя. Дважды за это утро он вмешивался вовремя, Оливия была ему благодарна за помощь. Меньше всего на свете ей хотелось раздражать Джанни Дресслера, который был единственной надеждой Энни.

Это было похоже на подготовку к небольшой войне, как с тревогой заметил Джим, когда все окна были закрыты и зашторены. Оливия мрачно заявила, что эту войну они скорее всего проиграют, потому что доктор Дресслер полностью разделял мнение Дианы Брунли о непредсказуемости поведения Энни.

Когда приготовления были закончены, доктор усадил их всех в столовой, но отнюдь не для того, чтобы они расслабились и отдохнули. Оливия подумала, что больше всего это собрание смахивает на производственное совещание.

– Итак, – почти без акцента заговорил он, – поскольку нам предстоит заниматься этим всем вместе, я хочу поговорить о том, что может происходить с Энни в течение следующей недели.

– Доктор Брунли уже сказала нам, чего можно ожидать, – сказала Оливия.

Доктор Дресслер бросил на Оливию острый взгляд, полный неодобрения.

– Прошу вас, позвольте мне хотя бы начать, прежде чем перебивать.

– Простите, – проговорила Оливия, стараясь изобразить раскаяние, которого она не ощущала. – Я просто подумала, что у нас мало времени.

– Подготовка, – уже менее резким тоном продолжал доктор Дресслер, – в таких случаях значит очень много. Чем больше Энни будет разбираться в симптомах, тем легче ей будет с ними справиться.

– Простите, доктор Дресслер, – вставил Джим, – но не случится ли так, что знание спровоцирует симптомы?

– Возможно, – ответил Дресслер. – Но практика показывает, что неведение хуже всего. – Он с неожиданно изысканной вежливостью обратился к Энни: – Пожалуйста, простите нас за то, что мы говорим о вас так, будто вас здесь нет.

– Меня это нисколько не задевает, – мягко отозвалась Энни. – Наоборот, я испытываю облегчение от того, что других людей волнуют мои проблемы. – Лицо ее было по-прежнему бледным, но щеки слегка порозовели. – Я и так слишком долго от всех таилась.

– А как вы думаете, стоит ли мне рассказывать о том, что вас ожидает?

– Да, я хочу это знать, – неожиданно твердо ответила Энни.

Улыбка, которой Джанни Дресслер одарил Энни, была нежной и, как подумалось Оливии, на удивление обаятельной для такого самоуверенного типа.

– Хорошо, – сказал он. – Энни, еще раз повторяю, вам не следует впадать в панику из-за того, что симптомов много и все они, увы, неприятны. Вероятность, что вы испытаете их все, ничтожно мала. Конечно, вы уже отчасти знаете, чего ждать, из опыта первой попытки…

– Да, тогда дело кончилось тем, что я взломала шкаф голыми руками. – Энни попыталась улыбнуться, но губы у нее дрожали. – Чтобы достать таблетки.

– На этот раз, – ободряюще произнес Дресслер, – доставать будет нечего. – После паузы он добавил: – Избыток адреналина дает человеку сверхъестественную силу. Энни, подумайте о том, что сделали транквилизаторы с вашей нервной системой. Вы использовали их, чтобы подавлять беспокойство, чтобы расслабиться – физически и эмоционально, чтобы легче засыпать и справляться с трудными ситуациями. При действии транквилизатора снижается частота сердечных сокращений, скорость мыслительных процессов, замедляются движения и дыхание. Транквилизаторы притупляют чувства, успокаивают и понижают уровень адреналина в крови.

– А когда ты перестаешь их принимать… – вмешалась Оливия, но вовремя умолкла. – Извините, доктор.

– Ничего страшного, Оливия, – вежливо отозвался Дресслер. – Я полагаю, вы хотели сказать, что, когда человек перестает принимать транквилизаторы, происходит прямо противоположное. И вы совершенно правы. – Он снова устремил все внимание на Энни. – В вашем случае самая большая проблема – это ускорение всех физиологических процессов в результате резкого прекращения поступления транквилизатора в кровь. Как следствие, вы будете ощущать сильные негативные эмоции, страх, боль. Уровень адреналина сильно повысится, и, возможно, вам покажется, что вы сходите с ума.

– А я не сойду с ума? – тихо спросила Энни.

– Нет. – Доктор Дресслер энергично помотал головой. – Абсолютно и категорически – нет.

Он перечислил все возможные симптомы.

– Есть вопросы? – спросил Дресслер. Все молчали.

– Нет?

– Отчего же, есть, – наконец заговорила Оливия. Уголки ее большого рта слегка вздрагивали.

– Прошу, – приглашающе проговорил Дресслер.

– Какого черта лекарство, которое способно натворить столько бед, выписывают как какой-нибудь паршивый аспирин?

Дресслер поморщился:

– Оливия, боюсь, у нас сейчас нет времени на отвлеченные беседы. Будь у меня несколько лишних часов, я с удовольствием поговорил бы с вами на эту тему. Коротко говоря, дело в том, что при правильном применении, предпочтительно короткими курсами, валиум полезное и безопасное вещество.

– И если бы я выбросила тот первый флакон, – несчастным голосом проговорила Энни, – все было бы по-другому.

– Возможно, – сказал Дресслер. – Хотя вы могли обратиться и к чему-нибудь другому. Например, к алкоголю. Здесь мы подходим к самому важному из того, что я собирался вам сказать. – Некоторое время он молча смотрел Энни в глаза. – Что бы ни произошло за несколько следующих дней, как бы успешно нам ни удалось провести вас через первую, наиболее травмирующую стадию, нужно помнить, что выход из долговременной зависимости – длительный процесс.

– Доктор Брунли сказала Оливии, что это может продолжаться несколько месяцев, – грустно произнесла Энни.

– «Может» здесь неуместно, – мрачно сказал Дресслер. – Вы знаете, что я не сторонник жестких методов, которые мы сейчас вынуждены применять. Но если бы я не верил в успех, меня бы сейчас здесь не было. Но для того, чтобы закрепить результат, для того, чтобы ваша жизнь вошла в нормальную колею, вам придется быть очень сильной.

– В этом вся проблема? – проговорила Энни, и в ее голубых глазах вновь поселился страх. – Я слабая. Я никогда не была сильной. Иначе я не оказалась бы в таком положении.