– Да, именно. Давайте я пришлю мистеру Суаре по факсу стандартный договор – «рыбу», как мы его называем, – чтобы он его просмотрел и связался с нами. Есть у него факс?

– Конечно. Отправляйте в городскую библиотеку Райских Кущ. Если он не в пустыне, значит, там торчит. В первый раз вижу, чтобы человек такую чертову уйму книжек прочитал. По мне, так он просто чокнутый червяк. У меня где-то валяется факс библиотеки. Подождите.

И вот Эдвин отправил двенадцать страниц юридических заумностей и подводных камней мистеру Суаре, предложил аванс три тысячи долларов и пять процентов авторского дохода. К его большому удивлению, ответ пришел всего через несколько часов. Один листок со словами «Принимаю все как есть». Эдвин озадачился. Как есть? Это неслыханно. «Рыба» без изменений? Но в «рыбе» подразумеваются изменения. Для этого ее и придумали. В текст внесли несколько вопиющих пунктов специально для их удаления, чтобы агентам и писателям приходилось что-то требовать, а издателям – идти на «уступки». Например, печально известный пункт об опционе, согласно которому автор должен предоставить «Сутениру» две свои следующие книги, готовые и в полном объеме, а издательство полгода решает, нужны они ему или нет. Или пункт об истечении срока контракта: автор практически теряет авторские права на свою книгу даже после того, как она распродана и уценена. Или пункт, позволяющий «Сутениру» удерживать «некоторую сумму» из авторских по причине возможных возвратов книги. (В мире книгоиздания порядок таков: если товар не продается, книготорговцы возвращают его за полное возмещение убытков. Больше ни в одной отрасли подобное не практикуется.) Так как «некоторая сумма на случай возвратов» не определена, «Сутениру» иногда удавалось удержать пятьдесят процентов авторского дохода на случай простой вероятности такого возврата. Или пункт, требующий от автора вернуть аванс за 6 (шесть) месяцев, если посчитают, что произведение «не подходит с редакторской точки зрения»? Наличный аванс возврату не подлежит, но «Сутенир» все равно пытался. Или же вот такой безобидный пункт – относительно «электронных прав и других технологий, нынешних и будущих».

Эдвин был ошеломлен. Мистер Суаре согласен подо всем этим подписаться – подо всем – и ради чего? Скудный аванс, жалкие авторские. Он все еще моргал от изумления, когда заметил под изначальным посланием приписку: «Все изменения в контракте должны исходить от вас, мистер Эдвин. Вы прекрасно знаете скрытые в нем подвохи. Наличный аванс возвращается по требованию? Мистер Эдвин, право же, вы думаете, я настолько глуп? Внесите изменения – сами знаете какие, – и я с радостью подпишу контракт. Живите, любите и учитесь. Тупак Суаре».

И опять, опять это чувство. Словно кто-то за тобой подглядывает через плечо, на два шага предугадывает каждое твое действие. Эдвин собрался с мыслями, глубоко вздохнул и взял контракт…

Впервые в издательской практике – и вообще впервые – редактор по своей воле вносил исправления в контракт в пользу автора. Эдвин вычеркнул вторую часть пункта об истечении срока контракта; вернул автору права на собственное произведение; убрал фразу об авансе – то есть выполнил работу агента. Даже повысил авторские и карандашом пририсовал единицу перед числом три тысячи. Несмотря на все разговоры о «партнерстве» и «сотрудничестве», когда дело доходит до обсуждения контракта, авторы и издатели – смертельные враги, причем издатели остаются всегда в выигрыше. А тут Эдвин де Вальв, младший редактор, совершает немыслимый поступок: исправляет договор в пользу автора. Странно и довольно жутко. Будто бы все неуловимо изменилось, будто фундамент издательской индустрии и укоренившейся негласной иерархии (а именно: автор находится в самом низу поленницы) дал трещину?

Эдвин больше часа вчитывался в контракт, удалял всяческие скрытые ловушки, вносил необходимые поправки. И в конце концов у Тупака Суаре оказался один из самых выгодных контрактов за всю историю «Сутенира».

– Что тут сказать? – со сдержанным уважением произнес Эдвин. – Этот тип умеет торговаться.

В небе сгущались тучи.

– Все рассуждают о банальности зла, – сказала Мэй, запивая салат из шпината минеральной водой. – Но никто ни слова не сказал о банальности таланта.

После работы Эдвин и Мэй зашли в «Ирландский паб и городской ресторан О'Таннера™». Эдвин поглощал в огромных количествах пиво, закусывая луковыми кольцами и жареными сырными палочками. Однако Мэй находилась во власти очередной диеты – на сей раз Опры: минеральная вода и салат из шпината.

– Банальность таланта? – переспросил Эдвин.

– Представь, тебе нравится какая-то книжка, а потом знакомишься с ее автором. Помнишь «Отчего я ненавижу украинцев»?

– Ну да. «Пламенное обвинение против менталитета пысанки».

– Да, правильно. И вот знакомишься с автором – парень с жалкой козлиной бороденкой, который выдает шутки, понятные лишь ему одному. И такое разочарование всегда. Сегодня утром, например, позвонили из отдела маркетинга. Их там просто завалило, работы по горло, поэтому мне пришлось возить по городу Нилоша Явонича.

– Правда? Великого Поэта Словакии?

– Именно. Я думаю, «Великий» – на самом деле его имя. Скорее всего, он даже в паспорте его сменил, так и написано: «Великий Явонич». На моей памяти его иначе никогда не называли. Короче говоря, я возила его на интервью, на фотосессии, на раздачу автографов в Стренде. На самом деле, я была только рада. Мне нравились его книги – «Ничтожность», «Скромность» и «Я – ничто». Когда я узнала, что у наших рекламщиков запарка, я с радостью согласилась им помочь. Во-первых, не сидеть в офисе, во-вторых, такая возможность – пообщаться с Великим Нилошем Явоничем. И вот мы встретились. Это ужасно. Шумный. Похотливый. Обидчивый. Важный. Высокомерный. Банальный. Вот я и говорю: банальность таланта. Эта тема заслуживает отдельной книги. (В любом издательстве то и дело можно услышать: «Эта тема заслуживает отдельной книги».)

– Я не пойму, а что там с рекламщиками? – спросил Эдвин. – Почему все имена у них заканчиваются на «и»? Нет, правда. У нас – Келли и Люси. У «Макмиллана» – Джейми и Марни. В «Даблдее» – Кэти и Холли. Директор по маркетингу в «М-энд-Р» – Линдси, в «Горнисте» – Терри.

– Террили, – поправила Мэй.

– Тем более. Что это? Из-за каких-нибудь предсказаний судьбы? Родители дали им такие бойкие имена, чтобы они выбрали бойкую профессию? Тут никуда не денешься, в деле рекламы без недюжинной бойкости не обойдешься.

– Да, – сказала Мэй, – как, например, у Джерри.

– Или у Ларри. Помнишь его?

Они засмеялись. Ларри был, наверное, самый улыбчивый, услужливый и неунывающий рекламщик за всю историю этого дела. Но однажды сорвался и сбросил писателей с моста Мэйнард-Гейт прямо в машине. Ларри и пару здорово подмокших авторов пришлось выуживать. А кончилось все тем, что Ларри в прямом эфире бросился на молодого писателя (тот принял его за официанта и попросил воды, щелкнув пальцами).