Они прошли через несколько комнат, где взрослые и дети играли в настольные игры. Чэнс склонился и слегка пожал ей локоть.

– Ты все еще чувствуешь себя неловко? – Он шутливо подергал ее губами за ухо. – Может, бросим все и уедем?

Но Марси решила не показывать свою слабость – раз уж приехала, надо выдержать.

– Ничего, все нормально.

– Что ж, замечательно. Ты замечательная. Думаю, пора представить тебя и другим родственникам.

Чэнс говорил беспечно и весело, даже как бы поддразнивая ее, но она каким-то внутренним слухом услышала в его тоне неискренность и страх перед неизбежностью.

Ее представление членам семьи Фоулер проходило официально и пристойно. Они беседовали перед обедом на светские темы, но Марси чувствовала себя словно под микроскопом, и Чэнс понял это. Он взял ее за руку и сжал влажные пальцы. Пожатие чуть успокоило Марси, но ненадолго.

Она была знакома с этикетом, умела вести непринужденную беседу, но… все это здесь не имело значения. Присутствующие безмолвно осудили ее.

За обедом Дуглас Фоулер, как некий феодал, направлял и поддерживал беседу, обмениваясь репликами с одними и милостиво кивая другим.

После обеда все двинулись в гостиную, где его окружили дети и он стал раздавать им подарки. Его внушительная фигура как нельзя лучше соответствовала образу Санта-Кла-уса. Да он и чувствовал себя им.

Потом наступила пауза, все стали ждать следующего номера программы – раздачи подарков взрослым. Чэнс, воспользовавшись суматохой, подхватил Марси под руку и потащил из комнаты.

– Я надеюсь, ты не против уехать? – У него был такой взволнованный голос, что она, не раздумывая, кивнула.

– Я сыт по горло и обедом, и «душевной» атмосферой. Ну, бежим? – И, не дожидаясь ответа, он потащил ее к стоянке.

Едва они оказались в ее доме, как тут же сплелись в неистовом объятии, безумно жаждущие друг друга, изнемогающие от желания…

Чэнс ласкал ей грудь, играл шелковистыми локонами, снова страстно прижимал ее к себе и все никак не мог насытиться.

– О, Марси… – выдохнул он с такой нежностью, что у нее перехватило дыхание. – Прости, что подверг тебя такому жестокому испытанию. Я сам не ждал ничего хорошего, но не думал, что выйдет так… Ты простишь? – Он пытливо взглянул ей в глаза и снова прильнул к губам…

– Я рада, что скрасила твое пребывание в отчем доме, – сказала Марси, оторвавшись от его губ. – Твоя семья всегда приглашает тебя на Рождество? И ты приходишь с?..

– Нет, но какое это имеет значение?

Марси поморщилась.

– Ты хочешь сказать, что я – первая, кто получил от тебя такое приглашение? А как же мой социальный статус? Разве ты имел право привести к родным женщину не своего социального круга?

– Марси, я имел право взять с собой даму, которая составила бы мне компанию в Рождество.

Ах, вот оно что!

Марси высвободилась из его объятий и внимательно посмотрела на него. Значит, она была только дамой для компании? Это поразило ее в самое сердце.

Чэнс почувствовал, что сказал что-то не то; но ведь еще никто и никогда не проникал в его душу так глубоко, как Марси Роупер, никогда и ни с кем он не чувствовал себя так уютно и комфортно, как с этой прелестной женщиной. Он нуждался в тепле и ласке, которых был давно лишен. Впервые в жизни он был интересен сам по себе, а не как богатый отпрыск знаменитой финансовой империи. Он и Марси были нужны друг другу, и их социальное неравенство не имело в постели никакого значения.

Они любили друг друга пылко и самозабвенно, скромные любовные игры были не для них, одежда срывалась моментально, едва они оказывались вдвоем.

Чэнс медленно и упоенно продолжал ласкать ее, и постепенно Марси опять пришла в возбуждение и начала отвечать ему такими же страстными ласками, целуя в шею, в затылок, в широкую грудь. Чэнс ласкал ей живот, спускался к бедрам, затем вновь поднимался, целуя холмики грудей, шею, губы…

Неприятные воспоминания от обеда отошли в прошлое, нежные медленные ласки перешли в бурную страсть, дрожь возбуждения прокатилась по обнаженным телам… и они отдались друг другу, взлетая на вершину блаженства.

Чэнса возбуждал вкус ее губ, он наслаждался игрой с ее языком, а ее запах доводил его до исступления. Теперь он знал, что, даже если проживет сто лет, никогда не насытится ее вкусом, ее близостью, и хотел все больше и больше…

Внезапно он оборвал поцелуй и захватил в рот соски ее грудей. Пламя его желания охватило Марси, она чувствовала его острое возбуждение, жесткое прикосновение к бедрам.

Марси стонала от наслаждения, их акт любви превосходил все, что она знала до Чэнса Фоулера…

Чэнс позволял ей направлять ритм и контролировать их слияние, то послушно следуя за ее медленными, томными движениями, то вдруг набирая бешеный темп, мгновенно доводящий их до экстаза. Марси возбуждала его даже на расстоянии: стоило ему посмотреть, как она подходит к окну или нагибается, как он был уже готов снова продолжать их захватывающую игру.

Они чуть успокоились и лежали в объятиях друг друга. Чэнс попытался убедить себя, что устал, что они превзошли самих себя, но… тут же повернул ее на спину и навис над ней… Потом уткнул лицо ей в шею.

– Ты совершенно не даешь мне перевести дух. – И закрыл ей рот страстным поцелуем. Их бедра начали гармоничное движение, и Чэнс почувствовал, как тело Марси сотрясли конвульсии. Она обвила ногами его бедра, усиливая спазмы, и так до тех пор, пока они не достигли пика, потеряв чувство времени и реальности…

Мир отодвинулся, существовали только блаженство и спокойствие, идущие от женщины, которая лежала у Чэнса в объятиях.

Страсть постепенно проходила, уступая место сладкой истоме. Они предавались нежным успокаивающим ласкам и легким поцелуям, и каждый боялся испортить неосторожным словом дивные минуты. Наконец разговор окончательно оборвался, и Марси уснула.

Чэнс лежал рядом и думал об их будущем.

Он не сомневался, что отец непременно воспользуется случаем и влезет в его личную жизнь, а это до добра не доведет – результат не заставит себя ждать.

Марси во сне шевельнулась и придвинулась ближе. Чэнс обнял ее – надо попытаться заснуть, слишком велико было нервное и физическое напряжение.

Сон овладел им раньше, чем он перестал думать.

Они спали, тесно прижавшись друг к другу, пережив за сутки падения и взлеты – от страха и почти унижения до неземного блаженства.

На следующее утро Чэнс проснулся рано и сразу встал. Через некоторое время он разбудил Марси, нежно потрепав ее за плечо.

Она потянулась, открыла глаза и посмотрела на него. Нежная улыбка играла у нее на губах, теплое чувство любви и благодарности сквозило во взгляде.