Зеленоглазый демон ревности подстрекал Марелду достойно ответить на столь нелепое предположение, но к счастью, она не смогла придумать подходящий ответ.

— Ты хочешь сказать, что эта девица не смогла вспомнить даже собственное имя?! В жизни не слышала подобной нелепости!

Тонкие губы Аманды изогнулись в некоем подобии улыбки.

— И не удивительно, Марелда! Доктор Пейдж тоже никогда не сталкивался с чем-то подобным в своей практике.

— Еще бы! Самая обычная выдумка и понятно, почему! Что за ерунда такая — забыть собственное имя?! Просто смешно, ей Богу!

— Это не так уж нелепо, как вам, может быть, кажется, Марелда, — перебил ее доктор Пейдж. — По крайней мере, такие случаи встречались, и медицина имеет даже название для такой болезни. Хоть с амнезией приходится сталкиваться не так уж часто, тем не менее, она существует и с этим надо считаться.

— А почему вы так уверены, что это … как вы сказали … амнезия? — с сомнением спросила Марелда, — Может быть, эта девица просто притворяется!

Старик задумчиво пожал плечами.

— Конечно, случай довольно сложный и трудно быть уверенным до конца. Но с другой стороны — к чему ей притворяться?

— У нее достанет ума до самого конца водить вас за нос, милейший доктор. — Краем глаза Марелда заметила, как потемнело лицо Эштона, и благоразумно решила сбавить тон, пока его раздражение не выплеснулось на нее, — Впрочем, не исключено, что девчонка и в самом деле больна.

— У меня нет оснований считать, что она нас обманывает, — Доктор Пейдж тяжело привстал и кивнул на прощание Эштону и обеим пожилым леди. — Боюсь, мне пора. Увы, бессонная ночь в мои годы дает о себе знать, а уж тем более после такого сытного завтрака. Как бы мне еще в дороге не заснуть, а то, пожалуй так и домой не попадешь, — Он выпрямился во весь рост. — Ближе к вечеру заеду посмотреть, как там Лирин. Постарайтесь, чтобы она как можно больше спала и ела, сколько сможет. Лучшего совета я сейчас дать не могу.

Эштон поднялся вслед за ним.

— Я должен хорошенько обдумать то, что вы мне сказали. Скорее всего, стоит съездить в Натчез, да навести там справки, хотя, если честно, я не надеюсь, что это что-нибудь даст.

— Будем надеяться, что все очень скоро выяснится, — добродушно проворчал доктор.

На лице Марелды появилась кислая гримаса при мысли о том, что Эштону и в голову не пришло сообщить ей о своих планах. Она не преминула ехидно осведомиться.

— Неужели ты сможешь так надолго оставить свой драгоценный цветочек?!

Эштон оглянулся на нее через плечо и с легкой усмешкой.

— Моя дорогая Марелда, я ничуть не сомневаюсь, что и в мое отсутствие вам в Белль Шене уделят достаточно внимания, но если вы настаиваете …

Едкая ирония, которую он позаботился вложить в свои слова, больно уколола ее, и Марелда с высокомерным презрением отрезала:

— Ах, Эштон, милый, ну конечно же я имела в виду вашу бесценную больную!

— Прошу извинить, Марелда, мне пора, — Он вежливо поклонился и вышел из комнаты вслед за доктором Пейджем.

Оставшись в обществе дам, Марелда жадно накинулась на еду. Проглотив очередной кусок, она откинулась на спинку кресла и с легкой гримаской неудовольствия сказала:

— Не уверена, что Эштон захочет прислушаться к доводам рассудка.

— К доводам рассудка? — Тетушка Дженнифер была явно шокирована. — Что ты хочешь этим сказать, дорогая?

Марелда с досадой указала на потолок.

— Ну смотрите — Эштон привозит неизвестно откуда эту бродяжку, которую и знать никто не знает, — Не обращая внимания на возмущенные взгляды, которыми обменялись обе старушки, она продолжала свой монолог. — Укладывает ее в постель, будто королеву, и требует, чтобы о ней заботились, как о самой почетной гостье. — Голос ее от обиды и негодования почти сорвался на визг. — А потом — нет, вы только подумайте! — объявляет, что это, дескать, его вновь обретенная супруга!

Тетушка Дженнифер, не задумываясь, ринулась на защиту внучатого племянника.

— Моя дорогая, ты ведь сама понимаешь, что Эштон никогда бы не стал утверждать, что она — его жена, не будь он абсолютно уверен в этом.

— А по-моему, эта девица — обычная самозванка, которая ловко использует свое сходство с Лирин, — злобно прошипела Марелда.

— Как бы то ни было, — вступила в разговор Аманда, — она серьезно больна и ей требуется провести в постели по меньшей мере несколько дней, чтобы прийти в себя.

Марелда, словно трагедийная актриса, возвела очи горе и вскинув руки в молитвенном жесте, взмолилась, будто взывая к какому-то божеству.

— О, жестокая судьба! Доколе же ты будешь рвать мне душу своими когтями?! Разве не довольно того, что меня уже однажды отшвырнули в сторону? Неужто необходимо наказывать меня дважды, а может, и трижды? Сколько же можно еще терпеть? — Ее голос предательски дрогнул от едва сдерживаемых рыданий. Закрыв глаза, она закрыла лицо руками, не заметив встревоженного взгляда, который тетушка Дженнифер бросила в сторону сестры. Та подняла руки и похлопала, изображая аплодисменты.

— Марелда, дорогая, мы в восхищении. Скажи, пожалуйста, ты никогда не думала о сцене? — с невинным видом осведомилась Аманда. — Ты просто неподражаема — такой талант! А сколько чувства!

Несколько обескураженная, Марелда откинулась на спинку стула и обиженно надулась.

— Похоже, я здесь единственная, кого эта маленькой мошеннице не удалось одурачить!

Злой огонек вспыхнул в глазах Аманды, когда она искоса взглянула на молодую женщину. Дрожащими от едва сдерживаемого негодования руками она схватила салфетку и, скомкав ее, поднесла к губам.

— Я прошу тебя воздерживаться впредь от подобных эпитетов, когда ты говоришь об этой девушке. Хотелось бы напомнить тебе, что, вполне возможно, ты говоришь о жене моего внука. Я прошу с этой минуты запомнить, что для меня верность семье превыше всего, даже нашей дружбы, дорогая.

Даже в своем страстном стремлении разоблачить обман, пусть даже только она одна и верила в это, Марелда, однако, поняла достаточно отчетливо, что сильно рискует потерять расположение единственного человека в семье, кто относился к ней снисходительно. Нет, она не настолько глупа, чтобы забыться до такой степени. Закрыв лицо руками, она жалобно захныкала:

— Простите, я просто становлюсь сама не своя при одной только мысли, что кто-то может снова отнять у меня Эштона. Глупо, конечно, но я ничего не могу поделать.

Аманда с готовностью согласилась с этим, но про себя, и сочла за лучшее перевести разговор на другое. Она была не такой уж страстной любительницей театра, чтобы наслаждаться представлением в плохом провинциальном исполнении.

Женщина, которая согласилась на то, чтобы ее называли Лирин, подняла руки к лицу и стала пристально разглядывать тонкие пальчики. На безымянном пальце левой руки блестело узенькое золотое колечко, которое неопровержимо свидетельствовало о том, что она замужем. Это заставило ее встревожиться еще больше. Как могла она принять за чистую монету заявление этого незнакомца, если ни в малейшей степени не чувствовала себя его женой?!