Мы лишились примерно полусотни офицеров из числа КМГСовцев, но, к счастью, только двое из них оказались рулевыми — КМГСовцы предпочитали служить подальше от боевых действий.

Единственное, чего мы с Уильямсом не стали менять, был офицерский клуб — очень уж здорово там все устроил Саммерс, так что он оставался открытым круглые сутки. Я и сам пользовался его услугами, когда у меня хватало на это сил и времени: и потому, что мне необходимо было порой присесть и пропустить рюмку-другую, и потому, что здесь удобно было встречаться с другими офицерами. Работа командующего базой напоминает работу капитана большого звездолета. Фактически ты отвечаешь за все. Можно, конечно, поручить все это другим и парить на недосягаемой высоте. Однако лучшие шкиперы держат руку на пульсе своего корабля, и лучше всего этот пульс ощущается в офицерской кают-компании. Тут важно не говорить самому ни о чем напрямую, а только слушать, впитывая в себя настроения, атмосферу. Именно умение слушать и отличает настоящего капитана. Этим вечером — ночная вахта началась довольно уже давно — я сидел в баре один, потягивая достаточно пристойное логийское, когда ощутил вдруг за спиной чье-то присутствие. Прежде чем я успел обернуться, чья-то рука легла на мое плечо и я услышал знакомый, полузабытый аромат духов и дыма сигареты му'окко.

— Привет, Вилф Брим, — промурлыкал мягкий, теплый, как галацианское солнце, голос.

Я обернулся, и сердце мое забилось в груди чаще, чем разряды в ионной камере. За моей спиной стояла в полуосвещенном баре потрясающе красивая женщина — не слишком молодая, но и не старая — и один вид ее пробудил во мне ворох воспоминаний, которые я прятал все эти годы. Так, словно мы были здесь совсем одни, я вскочил и сжал ее руки, глядя на нее как на волшебное видение — собственно, я боялся, что так оно и есть. Миниатюрная, поразительно женственная, она носила волосы распущенными до талии так, как делала это восемнадцать лет назад, когда мы с ней познакомились неподалеку от этого места. Ее широко расставленные глаза, теплые и умные, окружала теперь сеть мелких морщинок, но длинные ресницы, чуть вздернутый нос и полные, чувственные губы остались все теми же, что когда-то доводили меня до вершин блаженства. Возраст пощадил ее, добавив только немного зрелости, но ни капельки не убавив ее потрясающей красоты. Я покосился на ее пышный бюст, по местной моде подчеркнутый глубоким декольте и зауженной талией — возможно, последняя и раздалась в периметре за прошедшие годы (а у кого, скажите, она сделалась меньше?), — потом на ее стройные ноги с миниатюрными ступнями, обутыми в ее излюбленные сандалии. Она, как всегда, смотрела мне прямо в лицо, чуть улыбаясь, как любая женщина, привыкшая оказывать сокрушительное воздействие на мужчин.

— Клавдия Вальмонт, — прошептал я, словно боясь спугнуть это видение.

— Ты на меня глазеешь, — заметила она с улыбкой.

— А ты против?

Еще одна восхитительная улыбка.

— Против ли я? Какое-то мгновение я боялась, что ты меня не узнал, — сказала она почти застенчиво.

— Случаются воспоминания столь прекрасные, что от них не отделаешься, — ответил я, ощущая, как краснею.

— Спасибо, Вилф, — кивнула она. — Спасибо за эти слова.

Я как-то не нашел подходящих слов, чтобы выразить переполнявшие меня эмоции; все, на что я оказался способен, — это восхищенно покачать головой.

— Вчера ночью ты устроил нам незабываемое зрелище, — произнесла она, помолчав немного. — Я поняла, кто это бьется, даже не спрашивая. Мы тут, в городе, давно уже ждали, когда же такое случится — я имею в виду отпор врагу, а не твое ранение.

— Очень мило с твоей стороны, — улыбнулся я и тут же нахмурился. — Так это твой голос я слышал тогда в госпитале, да?

Она кивнула.

— Но почему ты ушла? Я как раз вернулся в сознание.

— Потому что я тебя хорошо знаю, Вилф Брим. Я удивленно заломил бровь.

— Даже если бы ты пришел в сознание, Вилф, — ответила она, — нам не время было встречаться. У тебя было слишком много дел. Эта база была запущена как чертов свинарник, а мне от тебя нужно больше, чем ты мог уделить на тот день.

— Туше.

Она улыбнулась и пожала плечами.

— Ты говоришь, люди в городе ждали, пока мы дадим отпор, — заметил я, меняя тему разговора. — Но если верить Саммерсу, они были категорически против того, чтобы торондцы не трогали город. С чего он это взял?

— Саммерс никогда не спрашивал меня. И никто из его окружения тоже. Я кивнул.

— Я так и думал. Ну, конечно, я здесь совсем недавно.

— Уже почти две недели, — возразила Клавдия, искоса поглядывая на меня с легкой улыбкой. — Впрочем, кто считал?

— Позволишь старому приятелю угостить тебя вином? — предложил я, к ужасу своему вдруг обнаружив, что мы все еще стоим.

— А я уж боялась, что ты мне не предложишь, — ответила она со вздохом облегчения.

Я усадил ее на соседнее место. Юбка ее слегка задралась, показав ногу почти до бедра, и я невольно уставился на нее, не в силах отвести взгляда.

— Извини, — спохватился я, покраснев как мальчишка.

— За что? — удивилась она.

— Ну, за это… за взгляд…

— Тебе понравилось то, что ты увидел?

— Еще бы.

— Так, как раньше?

— Ну… больше.

— Тогда тебе не за что извиняться. Если бы я не хотела, чтобы ты видел это, ты бы ничего и не увидел. Благодарение Вуту, Клавдия совсем не изменилась!

— Что будем пить?

— Авиньон восьмого года вполне ничего. Я взгромоздился на барную тумбу рядом с ней и ткнул пальцем в свой полупустой кубок логийского.

— Будьте добры, того же для леди, — попросил я бармена. Клавдия рассмеялась.

— Я могла бы догадаться, что ты и сам уже нашел здесь лучшее.

— Нет, — возразил я, глядя в ее карие глаза. — Лучшее здесь само нашло меня сегодня.

Как-то само собой я бездумно обнял ее за талию, и нежно привлек к себе.

— Знаешь, я честно старался выкинуть тебя из головы, с самой Содески, — признался я. — И ничегошеньки у меня из этого не вышло. — Я зажмурился. — Ты все еще замужем за Нестерио? — спросил я, напрягшись в ожидании ответа. Я сознательно не пытался наводить справки об этом с самого моего прибытия в Аталанту — я должен был услышать это от нее самой.

После мучительно долгой паузы она кивнула. Я убрал руку с ее талии; щеки мои пылали. Странное дело, но это меня огорчало.

— Н-ну и как он? — спросил я, не найдя других слов. Клавдия снова помолчала.

— У Горгаса все в порядке, — ответила она едва слышным шепотом. — Он все еще держит то кабаре… оно… оно процветает. Он сильно расширил дело. — Похоже, и ей не хватало слов.

Мы сидели и потягивали свое вино в молчании, которое тянулось, казалось, двести… нет, триста стандартных лет.