Собрав последние силы, Кай побежал. Огонь освещал ему путь, бросая под ноги изломанную тень. Он не заметил, как из кипящей схватки вынырнул низкорослый воин в тусклой кольчуге и рогатом шлеме — тот самый, что злобно щерился на убитого Ххаром желтозубого, и устремился за ним следом.

* * *

Матушка стояла на пороге. Увидев Кая, она сдавленно вскрикнула и бросилась к сыну. Мальчик прижался ней, не понимая, почему она тут же принялась отдирать его от себя, стремясь запрокинуть его лицо, почему дрожащими пальцами она ощупывает ему голову и отчего под ее пальцами так скользко и горячо.

— Больно? Больно?.. — повторяла матушка.

Только заметив кровь на ее ладонях, Кай сообразил, в чем дело.

— Я не ранен! — заговорил он и сам поразился тому, как тонок его голос. — Это… не моя…

— Скорее! — послышалось из дома.

Матушка вздрогнула и потащила Кая в дом, в темную глубину комнат, где маячило совершенно белое лицо рыжего менестреля. Только когда захлопнулась дверь и вспыхнул масляный светильник, Корнелий больно схватил мальчика за руку и хрипло выкрикнул:

— Ххар?!

Ответить Кай не смог. Горло его вдруг стиснули горькие спазмы, а из глаз сами собой брызнули слезы. Корнелий отпустил его руку и замотал головой.

— Чтоб им всем… — скрипуче выговорил он.

Светильник, который он держал в руке, осветил стол с остатками покинутого ужина, инструмент на скамье и откинутую крышку погреба.

— Туда, — прерывисто дыша, сказал менестрель. — Быстрее!

— Давай, сынок… — подтолкнула матушка Кая.

Дверь с треском распахнулась. Маятная гарь уличного пожара, расцвеченная мутными огненными всполохами, ворвалась в комнату. Светильник выпал из рук Корнелия, разлился жидким пламенем по полу.

— С-сучье отродье!.. — упершись взглядом в Кая, прошипел воин в рогатом шлеме и шагнул со двора в дом.

Масло на полу разгоралось сильнее. В свете огня матово отливала кольчуга воина, языки пламени, стремительно росшие к потолку, озарили оскаленное лицо воина багровыми отблесками. Кай похолодел — ему вдруг показалось, что это убитый желтозубый вошел в его дом. Нет… они просто похожи: воин в рогатом шлеме и тот, кто сейчас с разрубленной головой валялся в кустах у дома рыбника Харла. Очень похожи — острые скулы, тонкий нос, напоминающий птичий клюв… Только воин, который стоял сейчас перед мальчиком, много старше.

— Сучье отродье! — хрипло повторил воин и, подняв на уровень груди короткий и тяжелый меч, пошел прямо на Кая.

Корнелий отшатнулся назад таким судорожным движением, что с грохотом опрокинул стол. Матушка, вскрикнув, кинулась наперерез грабителю, а он, не глядя, отмахнулся от нее безоружной рукой. Матушка отлетела к стене.

Кай словно врос в пол. Страшная, невиданная им раньше ярость кривила лицо рогатого. Никто и никогда не смотрел так на мальчика. В узких глазах ночного налетчика клубилась черная муть убийства.

Пронзительно закричала матушка, и этот крик вывел Кая из плена оторопи. Он отпрыгнул назад — как раз в тот момент, когда рогатый, примерившись, размахнулся мечом. Матушка снова бросилась на врага и получила еще один удар. На этот раз гораздо сильнее предыдущего. Удар опрокинул ее на пол. Она закашлялась, замычала, плюя кровью. Путаясь в юбках, она пыталась подняться, но снова валилась, не в силах устоять на ногах.

Кай оглянулся.

Рыжий менестрель, выпучив глаза, как лягушка, распластался на полу рядом с опрокинутым столом. Полувздохи-полустоны слетали с его белых губ. Господин Корнелий был перепуган до смерти.

Не отдавая себе отчета в действиях, привычным движением Кай выхватил из-за пояса деревянный меч. Налетчик не засмеялся. С той же гримасой ярости, застывшей на лице, он отследил траекторию появления оружия и снова шагнул вперед. Кай сделал прямой выпад. Он не думал, что его неуклюжий удар повредит врагу. Скорее всего, он вообще ни о чем не думал. Просто безмысленно подчинился отчаянию боя, охватившего его с того момента, как он обнажил свое оружие. Рогатый легко отразил выпад, перерубив деревянный меч у самого перекрестья. Кай выпустил из рук обломок. Стук деревяшки об пол отрезвил его. Вскрикнув, мальчик подался назад. Хрупкий полый предмет лопнул под его ногами, протяжно и тоскливо запели, лопаясь, струны. Кай упал, ударился затылком и тут же увидел над собой стальную молнию гибельного замаха. И тогда снова закричала матушка, в третий раз бросаясь на воина. Она кошкой вцепилась в его руку — там, где кончался кольчужный рукав, не давая мечу опуститься на уготованную цель.

Рогатый завыл, кружась на одном месте, стараясь стряхнуть с себя намертво прилипшую женщину. В борьбе он потерял меч, со звоном полетевший ему под ноги, но очень скоро вновь овладел положением. Удерживая на правой руке матушку, тянувшуюся к его горлу, левой он начал бить ее по голове — не так, как бьют слабую женщину, а как бьют равного по силе мужчину.

Стоны, крики, потрескивание пламени и тяжкие удары обрели в сознании Кая материальные очертания. Как паутиной эти жуткие звуки опутали его, на время погрузив в мутное небытие. Словно сквозь толщу воды видел помертвевший мальчик, как рогатый воин отдирает от себя уже почти потерявшую сознание матушку. Как откуда-то сбоку, дико вереща, отгоняя собственным визгом смертельный страх, падает на дерущихся рыжий менестрель. Как клубок тел, извиваясь, катится по полу, сминая языки пламени, дальше, дальше — и наконец выпадает из поля зрения.

* * *

Омертвение прошло настолько, что у Кая получилось повернуть голову. Через минуту он даже поднялся на ноги. Темнота душной комнаты хранила безмолвную неподвижность, только кое-где еще тлело дерево пола. Привыкшие к сумраку глаза различили белый силуэт у стены. «Матушка…» — понял Кай. Словно отвечая на его немой зов, она пошевелилась и застонала. Мальчик доковылял до матери, упал на колени и приник к теплому телу. Дрожащие руки неожиданно крепко стиснули его. И, тотчас ослабнув, опали.

— Живой, живой… — прошептала матушка.

«Все кончилось… — уверял себя Кай, больше всего сейчас боявшийся, что тишина снова нарушится криками боли и насилия, — все уже кончилось…»

Хриплый стон заставил его поднять голову и повернуться.

«Корнелий», — вспомнил Кай.

Даже не пытаясь встать, он пополз на звук. На середине пути под его ладонями лязгнул меч, испачканный чем-то густым, липким и холодным. Потом Кай наткнулся на тело, облаченное в металл кольчуги. В этом теле не было жизни, оно было остывающим тяжелым куском плоти — и это чувствовалось с первого прикосновения. Кай даже не вскрикнул. Он нисколько не испугался. Напротив, испытал чувство, похожее на радость. Враг мертв! Его больше не стоит опасаться. Мальчик услышал еще один стон и сменил направление.

Почти сразу же он увидел белеющее в темноте лицо менестреля. Несколькими секундами позже руки его нащупали податливое тело, облепленное пропитанной кровью одеждой. Корнелий что-то шептал в перерывах между стонами. Так тихо шептал, что мальчик вынужден был наклониться к самому его лицу, чтобы расслышать.