ничего не стоящее в материальном плане, но пипец какое ценное! Вот же хлюст, вот же политик! Этот хмырь устроил примирение между короной и графом в лице его посланца, то есть меня. В смысле не кулуарное, а прилюдное замирение, прямо на приёме.

Когда мы вошли в зал для больших аудиенция и мажордом объявил: «Виконт Дорд дер Прист Крушитель с оруженосцем бароном Жаном дер Брубеком!», Якоб Третий не просто отреагировал, а целый спектакль организовал. Он привстал на своём троне (это ж понимать надо, какой почет, монарший зад от сиденья приподнял) и громогласно сказал, даже изрек:

— Виконт! Как я рад, что все недоразумения в прошлом! Оклеветавшие тебя будут наказаны, у короны больше нет претензий к графу дер Присту Крушителю, чувствуй себя здесь как дома.

И сразу шепотки по залу, и хмурые лица, направленные на меня, моментом переключились в режим улыбок, как по команде. Стоп, именно по команде. А нет, пара лиц загорелись злобой, да такой явной, что хоть прикуривай от них. Там небось и локальная вспышка радиации была, но фиксировать пока нечем.

— Жан, заметил вон те скривившиеся рожи? — это я полушёпотом — Возьми на заметку, узнай кто такие.

— На дуэль вызывать будем?

— Я что, больной? Запомни, никогда не лезь в бой без разведки.

— А если меня оскорбят?

— Никто никого не оскорбляет без разведки, это тоже запомни. Никто не наступает на ногу благородному случайно, никто не шутит за гранью приличия без выгоды.

— То есть, если меня попытались оскорбить…

— Да. Значит ты кому-то мешаешь, и против тебя выставили бойца, уверенного в победе над тобой.

— А как же честь?

— На войне какая честь? Только целесообразность.

— Так то на войне.

— Некоторые всегда на войне. Вот посмотришь, вроде кушает человек, а на самом деле…

— А на самом деле?

— Уничтожает запасы продовольствия, снижая стратегические запасы противника. То есть ведет боевые действия ножом, вилкой и зубами.

— Точно! Есть у меня пара таких знакомых. Как придут в гости или на приём, так сразу нападают на стратегические запасы. А давай и мы нападем, чтоб врагу меньше досталось.

— Думаешь, потом кормить будут? Тут же тебе не графский замок, тут не покормят.

— А тебя прошлый раз кормили.

— Враньё. Это закуска была. Закуска не еда.

На нас начали смотреть со странными выражениями лиц. Это потому, что мы красавчики или из-за нашего идиотского гогота? А вообще достойно получилось, вот меня и отпустило, так что смех мой и шуточки от нервов. Наверняка и Жан слегка волновался. Его скорее всего не казнили бы, но репутация могла рухнуть на веки вечные. Представляю себе примерный диалог:

— Вон едет бывший оруженосец того дворянина, казненного за мятеж против короля.

— А что же он живой остался? Стыдно-то как!

Вот в этих понятиях, по которым живет тутошняя братва, то есть благородное сословие, и выражается непреодолимая пропасть, отделяющая их от низких сословий. Грабить и убивать не стыдно, проиграть не стыдно, стыдно предать или продаться. Даже в живых остаться стыдно иногда, даже если сам ничего не сделал, чтоб выжить. В прошлой жизни встречал такую моральную деформацию только у ветеранов войн, на них порой накатывал стыд перед погибшими товарищами. Просто за то, что они живы. Видать тоже благородная кровь просыпается, не иначе.

Свалить с приёма можно, но только не в том случае, когда ты персонально приглашен на неё. Есть разница, тебе дозволено присутствовать или тебя пригласили конкретно. Так что народ потихоньку рассасывался с этого мероприятия. Причем, я не очень понял его сути — люди толклись в зале, перешептывались между собой, переходили от группы к группе, просто глазели. И всё? Ни фуршета, ни объявления или речи первого лица. Тусня в голом виде без внятного повода. Приём, так сказать. Может я чего-то не понял или не увидел, может так и должно быть? Или главное в сём мероприятии то, что к королю периодически подзывают то того, то этого, с которыми он вполголоса общается? Типа, пообщался — и сразу благодать на тебя снисходит. А может всё проще, народ обделывает делишки на самом высоком уровне. И если бы я не был таким бараном, то тоже уже какой гешефт поимел или сделку провернул. Как в общаге в начале девяностых, пока через зал дискача прошел, успел купить бытовой компьютер или куртец кожаный, а на выходе с наваром продал.

А вот и ко мне внезапно подруливает ливрейный типчик, тянет за рукав, машет подбородком в сторону величества, мол иди. Таким подбородком махать можно, им даже прибить можно, длиной с локоть! Ну ладно, пойду, может что умное услышу. Короли тоже не чужды умных слов.

— Доволен?

— Да, ваше величество! Вы великолепно высказались в отношении моей семьи. Премного благодарен. Могу даже сказать, что радость моя безмерна, а уважение…

— Хватит уже, я сам знаю этикет и умею всю эту чушь сочинять. По поводу взятых тобой в плен.

— Весь внимание.

— Молодец, что весь. Из плена не отпускать. Временную присягу обновишь. Оставишь у себя, подкормишь, экипируешь, натаскаешь. Весной пойдешь на Долинол. Молчи, сам знаю, что там брать нечего. Задача — спровоцировать соседей на ответную реакцию. Вижу вопрос в глазах, ладно уж, спрашивай.

— Ваше величество, весной, это как подсохнет или какая-то конкретная дата?

— Молодец! Грамотный военный по команде «прыгай!» интересуется, как высоко и в каком направлении. А все эти «зачем?», это уже лишнее.

— Финансирование?

— Вы ж и так всю их баталию ограбили!

— Лады. Но тогда, ваше величество, весь хабар с компании мой.

— Вот же… а еще купцов обвинял. Сам грабитель хуже купца.

— Это я принимаю как «да»?

— Да.

— А еще, ваше величество, для понимания направления и высоты прыжка: нам в двести рыл всё королевство захватывать или просто спровоцировать ответную агрессию короля Иманта на графство? Жалко графство просто, такой уютное было…

— Боишься, не приду на помощь? Не доверяешь?

— Боюсь, что придете, а потом наша армия там всё потопчет так, что десять лет ничего расти не будет.

— Хм, боишься. Правильно боишься. Что-то и я за твои виноградники бояться начал. Кстати, а у вас там никаких новинок в плане выпивки больше не нарисовалось?

— Будет кое-что. Только пару лет еще подождать надо.

— Ну пару лет можно. Такое