– Придется варить. – Она взглянула на Тишотку и строго приказала: – А ты – жди!

Пес лег возле миски, продолжая следить глазами за хозяйкой, его хвост нетерпеливо стучал по полу.

– Жди! – еще строже повторила Дайнека.

Минут через пятнадцать собачья миска стояла на подоконнике у распахнутой створки. Сам Тишотка поднялся на задние лапы и с вожделением смотрел на вареники.

Наконец Дайнека потрогала вареники пальцем и опустила миску на пол:

– Остыли. Теперь можешь есть.

Тишотка мгновенно взялся за дело, как, впрочем, и Дайнека, она села за стол, придвинув к себе тарелку.

Позавтракав, Дайнека приняла две таблетки аспирина и отправилась спать. Тишотка к тому времени уже сопел, свернувшись калачиком на диване. Для него, как и для хозяйки, путешествие далось нелегко.

«Нельзя, нельзя так жить, – думала Дайнека, засыпая. – Таскаться не пойми где, выкладываться до последнего предела, лезть в каждую дырку…» – На этой мысли она заснула, так и не сделав окончательного вывода.

Проснулась Дайнека от телефонного звонка и пожалела, что не отключила перед сном телефон. Она хотела сбросить звонок и спать дальше, но, взглянув на экран, немедленно взяла трубку. Звонила Елена Петровна Кузнецова, любимая женщина отца, с которой он теперь жил.

– Слушаю!

Не здороваясь, Елена Петровна сказала:

– Ты только не волнуйся…

– Что?!

– Папа в больнице.

– Что с ним? – От страха у Дайнеки пересохло во рту, чтобы говорить, она облизала небо, десны и губы.

– Утром прихватило сердце, но он не хотел вызывать врача.

– Но вы-то!.. Вы!

– Конечно, я вызвала «Скорую», и его увезли в Боткинскую. Так что, если соберешься идти, он – в кардиологии.

– Вы у него были?! – спросила Дайнека. – Как он?

– Я и сейчас здесь. Жду, когда освободится доктор, чтобы поговорить с ним. – Елена Петровна отвечала с достоинством и спокойствием, признавая за ней право на такие претензии.

– Простите, Елена Петровна. Я уже еду!

Закончив разговор, Дайнека вывела Тишотку на улицу, объяснив ему, что это на всякий случай, поскольку она не знает, когда вернется обратно. Он этого не понял и был крайне возмущен, когда вопреки укоренившейся последовательности описывания кустов и столбов они вернулись домой, не пройдя и половины обычного маршрута.

Елена Петровна сидела в больничном коридоре, просматривая какие-то документы.

– Где папа? – спросила Дайнека и с опозданием поздоровалась: – Здравствуйте, Елена Петровна.

– Здравствуй, Людмила. – Кузнецова отложила бумаги. – Отец лежит в пятой палате. Но он сейчас спит.

Дайнека опустилась на стул рядом с Еленой Петровной и неловко обняла ее.

– Простите меня…

– За что? – Кузнецова удивилась.

– Я плохо поговорила с вами по телефону.

– Да нет же…

– Плохо, я знаю. – Дайнека заглянула в ее глаза. – Простите?

– Все это глупости. – Елена Петровна поправила ей челку и погладила по голове. – Не переживай. С твоим папой все будет хорошо, врач обещал, что он быстро поправится.

– Правда?

– Чистая правда, – улыбнулась Елена Петровна.

– Все из-за нее! – Дайнека переменилась в лице. – Все из-за Насти!

– Бесспорно, ее вина есть, но дело не только в ней. – Елена Петровна снова взялась за документы. – Ты не волнуйся, мы готовы дать адекватный ответ.

Дайнека вдруг вспомнила, что Кузнецова юрист и работает в Следственном комитете. Это немного успокаивало, но все же она осведомилась:

– Могу я чем-то помочь?

Елена Петровна внимательно посмотрела на нее:

– Сергей Вешкин говорил с тобой?

– Да, он рассказал про Харина.

– По нашим сведениям, этот человек проживает на вашей даче.

– Дача теперь не наша, а Настина, – уточнила Дайнека.

– Увы, это так. Но было бы замечательно, если бы ты съездила туда. Разузнать, что к чему.

– Я как раз собиралась сегодня. Но вы позвонили, и я – сразу сюда.

Уловив какой-то звук, Елена Петровна встала, подошла к двери пятой палаты, глянула в щелочку и поманила Дайнеку рукой:

– Иди сюда, он проснулся.

Дайнека вошла в палату, а Кузнецова осталась в коридоре, давая ей возможность побыть наедине с отцом.

– Папа… – Дайнека присела на край кровати и с усилием улыбнулась. – Ну, ты даешь!

Вячеслав Алексеевич кивнул со слабой улыбкой:

– Даю. – Потом притянул и поцеловал дочери руку. – Ты как?

– Что я? Все как всегда.

– Джамиль?

Дайнека погрустнела, и это не осталось незамеченным:

– Поссорились?

– Нет, что ты! Просто скучаю, он сейчас в отъезде.

– Ну, слава богу. – Вячеслав Алексеевич с облегчением выдохнул. – Такую любовь, как у вас, нужно беречь. Завидую, что встретилась она тебе в самом начале жизни.

– Ну, у тебя с любовью тоже все в полном порядке, – улыбнулась Дайнека.

Отец тоже улыбнулся:

– Да, но жаль, что с таким опозданием.

– Не о чем жалеть. Тебе еще жить и жить. Только о здоровье надо заботиться. – Дайнека склонилась и обняла его. – Не думай о делах, об этом договоре. Уверена, что все разрешится.

Вячеслав Алексеевич поцеловал ее в лоб:

– Ты очень хорошая дочь. – И тут же спросил: – А где Елена?

– В коридоре. Когда я пришла, работала с документами.

– Она очень переживает из-за этой ситуации, – вздохнул отец.

– Ну, что тут у вас? – Елена Петровна вошла в палату.

– Как раз о тебе говорили. – Вячеслав Алексеевич похлопал по кровати рядом с собой. – Присаживайся.

– Выспался? – Елена Петровна села и взяла его руку. – Как себя чувствуешь?

По тому, как она смотрела на отца, виновато и с тревогой, Дайнека вдруг поняла, что Кузнецова скрывает правду и дела отца не так хороши. Сдержав подступившие слезы, она сказала:

– Ну, я пойду. Выздоравливай скорее, папа.

– Так быстро уходишь? – расстроился Вячеслав Алексеевич.

– У меня есть одно важное дело.

– Значит, навестить в больнице отца – это пустяк? – Он улыбнулся. – Шучу. Конечно же, иди. И передавай Джамилю привет.

Дайнека поцеловала отца и перед тем, как уйти, заговорщицки переглянулась с Еленой Петровной, давая понять, что немедленно приступает к заданию.