Теперь нужно перестроить оставшийся день. В голове судорожно теснятся проблемы, с которыми надо как-то сладить. Связаться с клиентками, переназначить или отменить… Выкроить время для заскока домой: принять душ, переодеться, не забыть про блондинистый парик… А то Анжела ее не признает… Или того хуже: вспомнит про ее бегство из Никиного дома…

За что хвататься? Ладони взлетают к вискам и сжимают череп до хруста.

Нервность, про которую Ада почти забыла – постаралась не помнить, – вдруг возвращается. Комфортно-то лишь тогда, когда предстоящая неделя, а лучше весь месяц четко размечен по часам. Ей даже не надо ничего записывать – в голове в любой миг распахивается разворот школьного дневника, где, как уроки, по строчкам и дням недели, расписаны не только встречи с клиентками, но и четверговый фитнес с бассейном – три часа, с 12.00 до 15, пятничная поездка в ближайший «Ашан» за продуктами на неделю – между 11.00 и 16, то есть с возвращением, варкой обеда и его съедением, перерывы на ланч в другие дни недели… Для всяких неожиданностей, для маневра – отсутствующее в дневнике, но так необходимое в жизни воскресенье. И ничьи форс-мажоры, никакие мольбы не могли заставить ее сломать привычный, обкатанный режим, благодаря которому она совсем перестала глотать таблетки. Да он и сложился на манер дорожки через английский газон, которую сперва протаптывают как удобно, а потом уже асфальтируют. Искусство стилиста востребовано неравномерно в течение дня: час пик обычно по утрам – перед началом бизнес-деятельности, и ранним вечером – в преддверии богемной жизни.

Оцепенение не проходит. Нет сил даже встать со скамейки, хотя жильцы, входящие в дом, отгороженный от быдла, косо поглядывают на незнакомку. Еще немного, и какой-нибудь бдительный старикан кинется звонить куда следует… Американизация… Сообщать о своих подозрениях стало не стыдно.

Надо как-то успокоиться… Рука Ады ныряет в сумку, потом в баул и не нашаривает там ни одной облатки, ни одной цветной капсулы, что могла бы помочь сосредоточиться. Домой срочно! Оттуда всех отменю! По дороге она вспоминает, что и там ничего нет.

Год назад по совету-рецепту докторши Ада торжественно отметила освобождение от лекарств. Прическу себе сделала, платье до полу купила, свечи на столе зажгла… Идеальную картину красивой жизни на один вечер реализовала в своей халупке. Эскулапша, правда, рекомендовала друзей пригласить. Чем больше, тем лучше. Мол, о поводе им сообщать не обязательно… Попируешь с людьми, и тогда всякий раз, как потянет к прошлому, мысль зацепится за кого-нибудь из присутствовавших, забуксует и рассосется.

Некого было Аде позвать. Вместе с мужем отчалили от нее те, кого она считала и своими приятелями. Не постепенно, щадяще, а все и враз. Звонишь – либо вообще не отвечают, либо отделываются короткими репликами на ее зазывные вопросы: «Как дела? куда пропала?» И, не дотерпев до естественной кончины беседы, бурчат: «Ой, меня тут зовут…» или «Мобильник разряжается…» И «извини» даже не каждый добавляет. Финиш. Но зато теперь, когда она развернулась и слух о ее таланте дошел до ушей бывших знакомых, уже она их отфутболивает. Не без удовольствия…

Подъезжая на маршрутке к своей покарябанной блочной башне, Ада уже хладнокровно соображает, что к клиенткам можно и Айгуль отправить. Она, конечно, классом пониже будет, но на один раз сойдет. И вообще надо ее подучить, для подстраховки. Девица по-восточному скромная – если держать ее в строгости, то конкурировать и отбивать клиенток станет не сразу. Ну а насчет коварства – пусть попробует… я ей не уступлю. Нужно стать посвободнее: дружба с Анжелой потребует много времени, а может, вообще удастся перестроить свою жизнь! Пора, пора уже взлетать!

К Анжелиному дому Ада идет медленно, цепляя взглядом то эркер, то зверские рожи в медальонах над окнами, то колоннаду на четвертом этаже попутного особняка. Как-то быстро и легко все устроилось, со всеми сговорилась, в ванне полежала, переоделась, парик приладила – и стало невтерпеж ждать. Кусок в горло не лез. Вышла из дома с большим запасом времени и поехала по прямой до Арбатской, а оттуда пешком по длинной и прибранной Поварской. Надо же, как тут красиво… Это тебе не затрапезная «Щелковская», где однообразные кубы домов наводят тоску на и так хмурых людей.

За полчаса до назначенного времени Ада уже на месте. Черт, рановато! В магазинчик, что ли, заглянуть?… Она возвращается к уютному пересечению Поварской с Трубниковским и входит в угловую кондитерскую. Вкусно тут пахнет. Возьму что-нибудь: может, чай вдвоем с Анжелой попьем…

Шоколадное изобилие ставит Аду в тупик: она же не знает, что нравится новой знакомке! На что решиться? Народу нет, никто в спину не шипит, так что можно спокойно подумать… В конце концов она просит по сто граммов с детства обожаемых конфет, которые из-за дороговизны мать покупала только по праздникам и прятала в шкафу на одежной полке, – кулечки «Трюфелей», «Мишки» в шишкинских фантиках и суфле всех оттенков. Все бабы поколения Анжелы это любят. А сколько ей лет? Судя по коже, ближе к сороковнику… Лет на десять меня старше… Но и виду нельзя подать, что я это понимаю. О тридцатилетних говорит как о ровесниках. Вдруг я для нее старовата?

Адина спина выпрямляется, рука поправляет парик… Сравнить бы себя с Анжелой. Прямо сейчас! Может, она уже дома?

Сквозь решетчатый забор Ада рассматривает машины, припаркованные в запертом дворе. Среди них еще нет «поршика-пинки», значит, и его хозяйка не здесь… Но тут створки ворот начинают расходиться, с улицы во двор въезжает серебристый «ягуар», водитель которого показывает Аде рукой: мол, проходите.

Вежливые тут жильцы… Ладно, воспользуюсь…

Ада подходит к угловому подъезду и набирает на табло номер квартиры, но в ответ – ожидаемая тишина. И, как назло, начинает накрапывать. Дождь. Где бы спрятаться? Податься некуда: козырька тут нет, тополь бесполезен – еще не оделся в листву… А выйдешь из запертого двора – как потом попадешь обратно? Надо будет намекнуть Анжеле насчет ключа от ворот…

Ладно, не сахарная… Паричок бы не попортить. Конечно, он сделан на совесть – для себя старалась. Ни разу пока никто не догадался, что волосы не свои. А те, кому она показалась в разных обличьях, сразу просили смастерить дубликат их лучшей прически. Пастижерская работа – творческая… Как в любом искусстве – нужно вдохновенное терпение. Но зато можно часами корпеть, ни с кем не общаясь. Так спокойно, уютно… И понимающие платят столько, что мечта о настоящей квартире где-нибудь здесь, внутри Бульварного кольца, медленно, но верно спускается с облаков вниз. При сосредоточенности и здравых тратах есть реальная возможность, что она приземлится раньше, чем ты доживешь до полного равнодушия к жизненным возможностям.

Хочу! Хочу жить так же, как Анжела!

Помню, что на убывающей луне во вторую половину субботнего дня надо начитывать оберег на кошелек! Это же сейчас!

Ада стягивает парик, бережно прячет его в баул, чтоб не намок, наклоняет голову и послушно бормочет девять раз, как положено: «На лбу глаза, в углу образа! Кто меня воровством обидит, кто мою деньгу ополовинит, тот света бела невзвидит! Да будет так! Аминь! Аминь! Аминь!»