– Ясно, – прервал его дракон. – Слушайте приказ. Всех лучших агентов на поиски Стиора арн Нада! Лучших из лучших магов возьмите в Ассамблее, заплатите, сколько скажут, пусть обследуют все возможные варианты следования галеры. Не жалеть ни денег, ни людей, ни времени!

– Но почему такое внимание к какому-то беглому магу?! – полезли на лоб от изумления глаза принца. – Да будь он хоть трижды брат императора, но он бастард и скопец!

– Не в этом дело… – вздохнул Вихрь. – Совсем даже не в этом. Если я прав, и не дай Создатель, чтобы я оказался прав, то этот маг один из тех, кто способен вернуть в наш мир Ушедшего. Именно этим он сейчас и занят. Вам надо объяснять, что это может означать для империи?

– Не надо, – скривился Стирген. – Но это не может быть правдой. Это сказки, и я не понимаю, почему Церковь в них поверила, святые отцы всегда отличались крайней практичностью.

– Пусть даже есть только один процент за то, что это правда, – ощерился дракон, – мы все равно обязаны принять все меры к недопущению. Пусть лучше над нами смеются все, кому не лень, чем потом видеть, как гибнут наши дети и понимать, что мы могли это предотвратить.

– Согласен, принять меры мы обязаны, – сказал помрачневший и разом растерявший всю свою веселость сатир, принц также кивнул и задумался, что-то отмечая про себя и загибая пальцы.

– Где в империи самые древние архивы? – спросил Вихрь. – Желательно, дзеннские.

– Пожалуй, на острове Киноур, – после некоторого размышления ответил Стирген. – Там раньше дзеннское поселение было, а теперь монастырь инуритов.

– Инуриты? – заинтересованно сморщил нос дракон. – Еретики?

– Да, лет сто назад империя предоставила им убежище на этом острове. Они раскопали дзеннские развалины и построили на их месте монастырь. При раскопках нашли огромную библиотеку, причем прекрасно сохранившуюся. Инуриты всегда отличались уважением к знаниям, поэтому сохранили ее, хотя ни один из них и не владеет дзенн-анн. Впрочем, теперь, спустя два поколения, возможно, кто-нибудь уже и владеет.

– Что ж, – сказал Вихрь, остановившимся взглядом смотря в одну точку. – Туда я и отправлюсь.

* * *

Влажная жара тропических джунглей Ворама выматывала до предела. Да еще и разбросаны эти джунгли были по предгорьям. Стиор вспомнил Лодунский перевал и вздрогнул – нет уж, пусть лучше джунгли, чем снова карабкаться по обледенелым скалам при ураганном ветре и метели. Повторения того страшного пути маг пожелал бы разве что инквизиторам. В этот момент ушибленная еще в горах, нога в который раз подвернулась. Проклятые горы! Все время о себе напоминают!

Лодунский хребет высочайший в мире. Почему его называли Лодунским, никто не знал – хребет пересекал весь материк, и преодолеть его можно было только через несколько перевалов, один из которых и располагался в Лодуне. Несмотря на тропическую жару внизу, в горах царил мертвенный холод. Считалось невозможным пересечь перевал в зимнее время – метели, лавины, камнепады, ураганный ветер… Но Стиор сделал невозможное – не мог позволить себе терять еще несколько месяцев, ожидая, пока перевал станет проходимым. Была и еще одна причина. Хотя после уничтожения галеры преследователи и отстали, но они продолжали поиски. Маг ощущал потоки внимания всей кожей и понимал, что сидеть на месте нельзя. Он мог себя выдать, даже не подозревая этого. И так порой едва удерживался от применения магии. Да, Ищущие все равно найдут его след, рано или поздно, но пусть лучше поздно.

Старик присел на подвернувшийся пенек и принялся растирать болящую ногу. Одновременно он в который раз анализировал происшедшее, пытаясь понять, а не сделал ли он где-нибудь ошибки? Не применил ли почти неосознанно магию там, где ее применять не стоило?

Со времени уничтожения галеры прошло около года, но Стиор был почти у цели. Тогда, едва выползя на туагский берег, он свалился без сил. А очнувшись, вдруг вспомнил, что давно не проверял наличие матриц. Проверил и онемел от ужаса. На его запястье вместо трех узких и одной широкой темных полосок осталась всего одна – узкая. Три матрицы исчезли! И среди них – та, которую он обязан был донести до родившегося! Стиор взвыл и в отчаянии рухнул на песок, колотя по нему кулаками.

С полдня маг размышлял о самоубийстве, даже наколдовал себе веревку и связал петлю, но затем понял, что ни в чем не виноват: все идет, как надо. Энергоматрицы Тьмы приходят и уходят тогда и только тогда, когда это нужно им самим. И они сами разыскивают тех, кому предназначены, подстраивая вероятности таким образом, чтобы происходящие события приводили к нужному для них результату. Значит, родившийся в Костваде должен сам найти свою матрицу, а не получить ее из рук Стиора. Видимо, так было предначертано Ушедшим. Но для этого родившийся должен сперва стать магом, а магом он, без помощи Стиора, стать не сможет. Значит, именно в этом и заключается долг старика. Остальные матрицы тоже, видимо, должны найти своих носителей, потому и ушли от него. Но почему тогда одна из девяти осталась? Вывод отсюда только один: по дороге в Коствад магу встретится кто-то, кому эта матрица предназначена. Придется внимательно наблюдать за каждым, кто попадется по дороге. Стиор отдохнул еще немного, переночевал в пещерке, незаметной с берега, и наутро двинулся на северо-запад к границе Лодуна.

Попадающиеся по дороге деревни и небольшие городки маг старался обходить – в Туаге Инквизиция обладала почти неограниченной властью. Лучше не рисковать. Поэтому столицу Стиор оставил милях в ста к северу, а других крупных городов в этой нищей стране просто не было. По дороге ему все-таки доводилось встречаться с людьми, но оборванная одежда и невнятный для других народов гнусавый южно-туагский выговор делали мага незаметным. А если кто-нибудь и начинал расспрашивать, то Стиор, стараясь казаться косноязычным, отвечал, что, мол, плавал с купцом из Квана, что, мол, корабль потоп, и он остался без гроша. Теперь, мол, домой идет, в деревню на границе с Лодуном, податься боле некуда. Обычно это удовлетворяло расспрашивающих, и от Стиора отставали.

А сам маг внимательно присматривался ко всем, кто встречался на дороге – одна из девяти осталась с ним, и поди узнай, кто ей предназначен. Впрочем, когда придет время, матрица даст знать об этом.

Стиору очень хотелось передвигаться быстрее, но он боялся привлечь к себе внимание. А верхового люди в нищем Туаге запомнят обязательно. Лошадей имела только знать, крестьяне запрягали в свои телеги медлительных дзудов, крупных тупых ящеров. На них же и пахали. А магию Стиор применять не решался. Хотя однажды и пришлось – был вынужден создать себе гзорб, резную палочку с печатью князя. Она являлась одновременно удостоверением личности, подорожной и вольной. В Туаге никто, кроме дворян, не имел права ездить куда-либо без разрешения своего господина или его управителя. Если разъезды стражи ловили кого-нибудь без гзорба или разрешения на передвижение, то путника без лишней волокиты ссылали на княжеские серебряные рудники, где всегда требовались рабы.

Стиор, привыкший к богатым городам и деревням империи, с немым ужасом смотрел на окружающую беспросветную нищету. У крестьян без зазрения совести отбирали девять десятых результатов их труда. Отбирали для буйного разгула, вызывающего омерзение у любого нормального человека. Дворянам в Туаге позволялось все, и они творили такое… Изгалялись, насиловали, вешали, пытали, запарывали насмерть за одно слово или взгляд. Главным для аристократов было покрасоваться друг перед другом. Вот и обирали своих крестьян до нитки. А что в результате этого до четверти населения зимой вымирало с голоду, так им на это было плевать – бабы еще нарожают.