крохотном городке Уэллс выглядел маленьким и спартанским, напоминая домик в прерии[8]. У Ганнауэй сразу сложилось впечатление, что в отличие от Кимберли эта серьезная женщина опечалена, но не шокирована. Интересно. Родная мать Израела Киза в такой сложный момент молча допускала: да, вполне возможно, что ее сын виновен в похищении девушки, а быть может, и в чем-то похуже. Почему Хайди принимала это как данность? Каким был Израел в период взросления? Следователи из Анкориджа не нашли никакой информации о его криминальном прошлом, но это не значило, что его нет. Он просто ни разу не попался.

Как Геден и Нелсон, Ганнауэй хотела узнать все о семье Киза. Но больше всего ей необходимо было выяснить, что делал Израел в свой нынешний визит в Техас, пока воспоминания оставались свежи в памяти Хайди.

– Спрашивайте, о чем хотите, – сказала Хайди.

Как долго она прожила в Техасе? Часто ли навещал ее Израел?

– Я совсем недавно перебралась сюда с четырьмя дочерьми, – ответила она.

Они все вместе жили в Индианаполисе, штат Индиана, где девочки познакомились с двумя молодыми людьми, которых Хайди назвала «уличными проповедниками».

Симпатичные евангелисты сумели убедить семью Хайди перебраться почти на 900 миль к югу и присоединиться к их конгрегации. Сначала они переехали в Даллас, а потом в Уэллс. Одна из дочерей Хайди только что вышла замуж по сговору за одного мужчину из их прихода. Вот почему Израел оказался сейчас в Техасе.

Хайди излагала информацию так, словно считала все это абсолютно нормальным.

– Израел принадлежит к той же самой церкви? – спросила Ганнауэй.

– Нет, – ответила Хайди. – Израел не верит в Бога. Его атеизм стал величайшей трагедией в моей жизни.

– Что-нибудь необычное происходило в этой связи? – спросила Ганнауэй.

– Да, происходило, и не раз, – сказала Хайди.

Она слышала, что по меньшей мере одна из дочерей умоляла Израела принять Бога. Обычно он презрительно отмахивался от подобных разговоров, но на сей раз он даже расплакался. И сказал сестре: «Ты ничего не знаешь о дурных поступках, которые я совершил».

Слышала Хайди когда-либо имя Саманты Кениг?

– Нет, – ответила она. – Я ничего не слышала о ней до сегодняшнего дня.

Но, возможно, было еще что-то, способное заинтересовать Ганнауэй.

За неделю до вечера четверга, 8 марта, Израел и его дочка появились дома у Хайди примерно в 22.00. Израел сказал, что они полетели из Анкориджа в Сиэтл, а затем в Лас-Вегас, где взяли напрокат машину, чтобы добраться до Техаса.

Именно это заставило Пэйна и Ганнауэй насторожиться, когда они задержали прокатный автомобиль. Не показался ли Хайди странным столь сложный маршрут для путешествия? Особенно с малолетней дочерью.

Нет, не показался. Дату свадьбы его сестры назначили неожиданно, и Израел объяснил, что такие билеты оказались самыми дешевыми на тот день.

Ганнауэй хотелось узнать подробности другого его приезда в Техас еще в феврале. Он тогда пустился в дорогу через несколько часов после исчезновения Саманты.

Хайди живо помнила и это.

Израел и его дочь совершили тогда перелет из Анкориджа в Сиэтл, а затем в Хьюстон, где арендовали машину до Нового Орлеана. Именно в тот раз они встретились с Кимберли и потом совершили пятидневную прогулку на круизном лайнере в Мексику.

Еще один запутанный маршрут для того, чтобы добраться из пункта А в пункт Б.

Когда круиз закончился, Израел взял напрокат другую машину и доехал до Далласа, где тогда еще жила Хайди. Кимберли уехала отдельно от них на автомобиле друга.

Этот визит, сказала Хайди, оказался самым странным. Было очевидно, что с Израелом происходит нечто нехорошее, поскольку, оказавшись у Хайди, он украдкой выскальзывал из дома ранним утром, как подросток. Так случилось и 13 февраля, то есть всего за день до того, как он и его дочь должны были лететь в Анкоридж. Он оставил записку: «Уехал, чтобы починить окно и найти место, где спрятать мое оружие».

– Тут ничего странного, – сказала Хайди. – Он имел в виду окно прокатной машины. И Израел всегда владел огнестрельным оружием. Даже когда был еще ребенком. У каждого в нашей семье есть оружие.

Ганнауэй осторожно спросила:

– Что произошло после отъезда Израела? Когда он вернулся?

– В том-то и дело, – ответила Хайди. – Он не вернулся.

Она показала гостье переписку, через два часа после того, как обнаружили записку Израела.

8.05: Изи, мы можем забрать твое оружие [зачеркнуто], если хочешь. Никаких проблем.

Ни слова в ответ весь день. Затем уже ближе к ночи Израел отозвался. Писал, что застрял в грязи бог знает где.

20.34: Мы хотим тебе помочь, если имеешь представление, где находишься.

Ничего в ответ.

20.52: У нас есть полноприводный микроавтобус. Если напишешь, где ты, мы приедем и вытащим тебя.

На следующий день, 14 февраля, Израел прислал текстовое сообщение, что припарковался рядом с крупным торговым центром в Клиберне. В часе езды от них. Члены семьи решили отправиться туда, чтобы помочь Израелу, но когда прибыли, его нигде не было. Им пришлось заночевать там в своем микроавтобусе, дожидаясь следующего сообщения от него. Ганнауэй даже не стала задавать очевидный вопрос: почему они не поехали домой? Или если их что-то всерьез беспокоило, почему не обратились в полицию? Ей не хотелось заставлять Хайди оправдываться. Ганнауэй просто позволила ей продолжать.

Утром 15 февраля наконец раздался звонок. Израел сказал, что находится по противоположную от них сторону торгового центра.

И там они действительно его нашли, взъерошенного и растерянного. Его прокатная машина – маленькая «Киа Соул» – была покрыта грязью. У Израела нашлись десятки оправданий. У него кончился бензин, сказал он. Его кредитную карточку заморозили. Наличных при себе не оказалось. Он практически не ел и не спал двое суток.

Все это было нехарактерно для того Израела, которого хорошо знали Хайди и прочие члены семьи. Тот Израел всегда сохранял спокойствие, был опрятен и изобретателен. Он мог соорудить что угодно или починить. Мог часами бродить в лесу и не заблудиться. Сама идея о том, что Израел мог потеряться и не найти нужной дороги в сельском Техасе среди бела дня, казалась нелепой.

Но никто не стал расспрашивать, где он был и чем занимался. 16 февраля Хайди забронировала два новых билета до Анкориджа. И снова Израел отсутствовал дома большую часть дня, а потом вернулся и принес Хайди 900 долларов в качестве компенсации ее расходов на билеты. Израел с дочерью вылетели 18 февраля, и это было все, что она запомнила относительно этих двух путешествий сына.