Однажды ему показалось, что он услышал голос Айзы. Роди встрепенулся, даже хотел спуститься, чтобы хоть одним глазком взглянуть на возлюбленную, но здравый смысл заставил остаться на месте. Всему свое время.

Рука продолжала болеть. На повязке сквозь бурые высохшие пятна крови иногда проступали свежие. Роди попробовал снять ее, но ткань прилипла к ране. Он решил, что нужно сначала размочить, а потом отдирать. Только делать это не здесь, а в своем убежище, где можно и покричать, никого не опасаясь, потому что Роди не сомневался, что будет очень больно.

Шави вернулся раньше, чем вчера. Загнал сендер в гараж, но до мастерской добрался много позже. Роди с тоской подумал, что, наверное, изобретатель сейчас ужинает. От мыслей о еде рот наполнился слюной.

Войдя в мастерскую, Шави со вздохом посмотрел на попавшие под горячую руку Берсу-старшему опрокинутые приборы, и начал прибираться. Роди наблюдал за ним из своего укрытия. В какой-то момент ему показалось, что друг обнаружит бурдюки с водой, он даже встревоженно привстал, но Шави ничего не заметил и продолжил расставлять вещи по местам.

Изобретатель занимался уборкой до сумерек. Так и не закончив, он устало присел на табурет, достал из кармана прессованные овощи, откусил пару раз и положил на стол. Роди с трудом отвел взгляд от завернутого в тряпицу брикета. Это походило на пытку. Но он заставил себя отвернуться, опасаясь, что в животе может заурчать.

Шави еще немного повозился, потом вздохнул и пробормотал еле слышно:

— Нет, хватит… Завтра, закончу завтра. — После чего пошел к выходу.

Роди проводил его взглядом и, прежде чем изобретатель погасил фонарь, успел заметить, что овощной брикет остался лежать на столе.

Пора уходить. Спустившись, Роди взял воду и, немного поколебавшись, все же откусил один раз от брикета. Усилием воли заставил себя положить еду на стол, повесил бурдюки на плечи и вышел из мастерской. Закрыл за собой дверь на засов и пробрался к ограде. Прошел вдоль нее до лаза, пропихнул между прутьями мешки с водой, потом протиснулся сам. Засыпал все следы песком, подхватил бурдюки и отправился к своему новому дому. Времени до того, как мутафаги выйдут на охоту, оставалось совсем немного.

Идти было не так легко, как Роди думал. Он не преодолел и трети пути, а вода с каждым шагом казалась все тяжелее и тяжелее. Ноги наливались свинцом, дыхание сбивалось. Донесшийся издалека вой подстегнул, придал сил, но хватило их ненадолго.

Примерно на половине пути Роди сбросил бурдюки с плеч и потащил волоком. Но это было не легче чем нести на себе. Тянуть приходилось одной рукой, а второй лишь помогать. Песок собирался под бурдюками, и надо было периодически приподнимать их, чтобы преодолеть песчаный вал. Но Роди упрямо шагал вперед, хотя тревога росла в душе непрестанно. В итоге он не выдержал — с досадой и сожалением бросил два бурдюка на гребне очередного бархана. Повесив оставшуюся пару на шею, зашагал немного быстрее. В небе уже вовсю сияли звезды. Где-то по-прежнему рычали и выли мутафаги. Твари были далеко, но это в любой момент могло измениться.

Наконец под ногами появился более плотный песок. Роди понял, что ступил на участок, некогда покрытый некрозом. Близость нового дома приободрила, и то ли показалось, то ли действительно стало легче идти. Вскоре он различил знакомые очертания: длинный полумесяц бархана, на противоположном склоне которого находилась машина с ветряками.

Из последних сил Роди добрался до гребня, почти скатился вниз, заскользил по наклонной металлической дорожке, достиг входа, на удивление ловко преодолел лестницу и очутился на знакомой и уже такой родной площадке с остатками костра.

Открыл дверь, вошел. Теплое ощущение, что он в безопасности и у себя дома, вызвало приятный трепет в груди. Бросив бурдюки на пол, Роди сел, прислонившись спиной к ящику, вскрыл упаковку с красной жидкостью и насладился ею вдоволь. Запил водой большими глотками и устроился спать.

* * *

Роди проснулся, сел и потер лицо ладонями, зевнул и потянулся. Снаружи пробивался дневной свет и доносился уже привычный металлический стук.

Протянув руку, Роди не глядя нашел вчерашнюю упаковку и позавтракал. Собрался запить, поискал глазами початый бурдюк — и замер в недоумении. Похоже, у него двоилось в глазах, потому что перед ним лежали сразу четыре бурдюка. Роди мотнул головой, чтобы прогнать наваждение. Но ничего не изменилось. Этого не могло быть, ведь он оставил два кожаных мешка с водой посреди пустыни!

Роди вскочил как ужаленный. Страшная догадка осенила его — раз в глазах не двоится, значит, кто-то принес эти бурдюки.

Самострел был за поясом. Роди вытащил его и взвел курок. Перешагнув через валявшиеся на полу упаковки, вышел на площадку и почти сразу услышал звук, как будто кто-то взбирался по металлической дорожке, держась за тросы ограждения.

Роди отшатнулся и застыл, выставив из проема руку с нацеленным вверх самострелом. Кровь прилила к голове, пульсировала в висках, шумела в ушах.

Мелькнула тень, внешняя дверь распахнулась, и свет заслонила чья-то фигура.

Роди нажал на спуск. Звук выстрела, отразившись от стен, ударил по ушам. Человек или мутант с криком бросился вниз. Оглушенный Роди не сразу расслышал, что вопил незваный гость, но когда слух немного восстановился, он разобрал, что знакомый голос называл его по имени:

— Роди! Роди, ты что, совсем спятил? Ты зачем в меня палишь, сын волчицы и песчаного краба?! Это же я — Шави!

— Шави? — еще не до конца осознавая происходящее, переспросил Роди. — Как ты сюда попал?!

— Как, как? Обыкновенно! На сендере! Ты так и будешь целить в меня, отродье Погибели?

Роди не опускал самострела. Смятение в душе смешалось со страхом.

— Как ты нашел меня?!

— Подождал, пока ты выйдешь из мастерской, потом следил в увеличительную трубу. На рассвете сел в сендер и поехал за тобой. Нашел бурдюки, те, что ты, шельмец, стащил на ферме.

— Мне нужно было что-то пить! — непроизвольно начал оправдываться Роди.

Шави встал, отряхнул одежду, поправил чалму и пошел вниз по ступенькам.

— Стой! — воскликнул Роди.

— Чего? — нахмурился изобретатель, но и не подумал остановиться. — Включи соображалку! Я тебе все рассказал. Теперь хочу обследовать эту машину.

Направлять на него незаряженный самострел было, по меньшей мере, глупо.

— Это моя машина! — хмуро произнес Роди, опуская оружие.

— Да? И как она называется? — Шави плечом подвинул беглеца и шагнул в проем. — Та-а-ак, что тут у нас? — Он взял коробку, осмотрел без особого интереса, бросил на пол и пошел дальше, ощупывая и разглядывая стены.

Роди поднял брошенную коробку, аккуратно положил на место, хотя сам раньше обращался с ними так же небрежно. Но сейчас ему почему-то стало неприятно, что Шави так вот по-хозяйски здесь распоряжается.