Она испытывала странные ощущения. Знакомый запах лосьона после бритья, тепло надежных рук Брайана будили в ней томление и желание сдаться, вверить себя его заботам. В то же время голос разума неустанно напоминал, что этот самый мужчина пытается отнять у ее отца семейную компанию, что он враг, с которым нужно быть начеку.

— Ты в порядке? — заботливо спросил он.

— Да, конечно. — Энни поспешно отстранилась, нашла туфли и надела их. — Ты прав, нам лучше поехать сейчас на твою виллу и пораньше лечь спать. Завтра нам нужно иметь ясные головы.

— Энни, мы приехали.

Энни открыла глаза и сонно пробормотала:

— Извини, я только на минутку закрыла глаза.

— Ничего удивительного, день был трудным.

— Я не спала, а думала о папе. Если адрес правильный, может быть…

— Энни, оставь! — решительно перебил ее Брайан. — Для одного дня ты и уже достаточно поволновалась, отложим дела до утра.

— Тебе легко говорить, — прошептала Энни, — а я не могу просто так взять и переключиться…

— Я знаю, — снова перебил Брайан. — Если тебя это утешит, я понимаю, что ты сейчас чувствуешь.

— Неужели?

Он всмотрелся в ее лицо, отметил бледность кожи, лихорадочный блеск глаз.

— Да, понимаю. Честное слово, Энни, мне больно видеть, как ты переживаешь.

К горлу Энни внезапно подкатил ком. Она недоумевала, как один и тот же человек может быть то совершенно несносным, то вдруг через несколько минут превратиться в заботливого и понимающего. Брайан выключил фары, и все погрузилось в темноту. Энни с трудом разглядела на фоне ночного неба силуэт большого дома.

Первым, что поразило Энни, когда она вышла из машины, было громкое стрекотание цикад. По-видимому, вилла стояла в уединенном месте. Когда глаза Энни привыкли к темноте, вилла поразила ее благородством линий и изяществом пропорций. Большие окна были сейчас закрыты ставнями, к парадной двери вели широкие ступени. Брайан достал ключи, открыл дверь и включил свет.

— Заходи, а я принесу наш багаж.

Энни вошла в вестибюль с черными мраморными полами и белоснежными стенами. Пройдя по коридору, она оказалась в просторном холле с широкими окнами, обращенными к морю. Здесь пол был выстлан темными дубовыми досками, на обшитых деревянными панелями стенах висели старинные карты, секстанты и прочие корабельные атрибуты. Перед большим камином стояли два кресла и диванчик. Энни подошла к окну и посмотрела в сад. На фоне темной зелени лужайки синело овальное пятно бассейна.

— Скромный домик, — пробормотала Энни.

Брайан вернулся с вещами.

— Есть хочешь? Может, приготовить кофе?

— Для еды, пожалуй, поздновато, а от кофе не откажусь. А еще мне бы хотелось принять душ, если можно.

— Конечно. При твоей комнате — это вторая дверь направо на втором этаже — есть ванная. Кстати, я перенесу туда твои вещи.

Энни заметила, что Брайан смотрит на комнату каким-то странным, застывшим взглядом, словно не видит, а мысли его где-то далеко. Наверное, вспоминает, как бывал здесь с женой, подумала Энни. Она поднялась по лестнице и, следуя указаниям Брайана, нашла отведенную ей комнату. Белые стены, гладкие дубовые доски пола, в центре — двуспальная кровать под белоснежным льняным покрывалом. Единственным цветовым пятном была акварель с изображением тропических цветов, висевшая на стене в деревянной раме.

Сняв одежду, Энни отправилась принимать душ. Она открыла воду и с наслаждением встала под теплые струи, мечтая, чтобы вода смыла усталость и напряжение тяжелого дня. Душ действительно помог: вытираясь большим пушистым полотенцем, Энни чувствовала себя уже намного лучше. Завернувшись в одно полотенце и обмотав голову другим на манер тюрбана, она вернулась в комнату и открыла чемодан.

Одежды она привезла с собой немного, лишь платье, джинсы и несколько футболок. Ничего из этого ей не хотелось сейчас надевать. Маленькая стрелка приближалась к одиннадцати, и, решив, что все равно скоро спать, Энни надела голубую шелковую ночную рубашку, накинула сверху такой же пеньюар и вернулась в ванную, чтобы подсушить волосы феном.

Выключив фен, она услышала, что Брайан ее зовет. Она потуже затянула пояс пеньюара и пошла вниз.

Энни безошибочно нашла кухню. Здесь все сияло полированным никелем, в воздухе витали очень аппетитные запахи. Несмотря на свое недавнее намерение ограничиться чашкой кофе, Энни почувствовала голод.

— Вот ты где. Я помню, что ты не собиралась есть, — сказал ей Брайан, — но на всякий случай соорудил нам ужин.

Он окинул взглядом ее гибкую фигурку, прикрытую голубым шелком. Энни покраснела.

— Извини, мне, наверное, следовало одеться, но я подумала, что только возьму кофе и сразу вернусь к себе в комнату.

— Ты прекрасно выглядишь и в этом наряде. Тебе действительно стоит поесть.

— Да, наверное, ты прав… Спасибо.

— Вина не хочешь?

— Нет, спасибо, я лучше ограничусь кофе.

Энни поставила чайник на плиту и, дожидаясь, когда он закипит, украдкой рассматривала Брайана, режущего овощи для салата. Он переоделся в джинсы и в футболку, волосы влажно поблескивали после душа.

— Какой ты быстрый, — заметила Энни, — успел не только душ принять, но и ужин приготовить.

Брайан улыбнулся.

— Я всего лишь поджарил омлет, думаю, для чего-то более существенного и вправду уже поздно.

Глядя, как он ловко перемешивает салат с заправкой, Энни с трудом верила, что перед ней все тот же жесткий бизнесмен, с которым она работает и который не так давно заявил, что намерен взять компанию под свой контроль. Тем не менее это так, и Энни сказала себе, что ей следует помнить об этом всякий раз, когда она начинает таять в лучах его обаяния. Наливая себе кофе, она повернулась к Брайану спиной и небрежно, словно спрашивала о погоде, поинтересовалась:

— Скажи, Брайан, какая точно сумма пропала со счета? Ты мне не говорил.

Ответом ей было молчание. Энни повернулась и посмотрела на Брайана. Он выдержал ее взгляд и очень серьезно сказал:

— Энни, давай не будем, давай на сегодняшний вечер сделаем вид, будто дело, которое нас сюда привело, не существует.

— Я не из тех, кто прячет голову в песок, — с достоинством возразила Энни.

Брайан заметил, как она напряженно выпрямила спину, и с сочувствием подумал, что Энни приходится нелегко, ведь она вложила в семейный бизнес частичку себя. Когда он назвал точную сумму, Энни побледнела.

— Как я уже говорил, если твой отец не в состоянии заплатить столько, мы обсудим вопрос о его доле акций.

От Энни не укрылись стальные нотки в его голосе.